Тем временем, Зульфия, не предполагая какие раны бередит в сердце своей слушательницы, продолжала печальный монолог:
- Отто убил его. А потом мы подожгли дом и сбежали. Еще долго я вскакивала по ночам, с ужасом прислушиваясь к милицейской сирене на улице, но каждый раз она звонила не по мне.... Теперь ты понимаешь степень моей благодарности этому мужчине? - Не дожидаясь ответа, Зульфия продолжила: - А потом несчастье постигло Отто. Мой муж из очень богатой и влиятельной семьи, крепко рассорился со своим золотоносным отцом, из-за того мезальянса, на который пошел, женившись на мне. Сыпля проклятьями, мой достопочтенный свекор, вытолкал нас, в прямом смысле, за дверь своего дома, лишая моего мужа любой поддержки. Будь то деньги, связи или фамилия. Более того этот шайтан исключил Отто из завещания, решив пожертвовать не малое состояние, строящейся мечети. Второй раз мою жизнь разрушил благочестивый мусульманин. В этом есть какая-то божественная закономерность, не находишь? Наверно поэтому я перестала молиться перед едой. Но, да я не об этом.... Мы с Отто остались на улице, фактически без средств к существованию. Мужа выгнали с работы, где он служил лишь по милости своего отца, а потом отобрали и дом. Так мы оказались в степи. Здесь, еще со времен государственного переворота, селились те, кому не осталось места среди людей. Отто часто уезжал, возвращаясь с деньгами, едой или скотом. Не частые гости нашей юрты, стали звать его Черный Глаз, а я перестала узнавать в этом озлобленном мужчине, своего дорогого супруга. - Зульфия потерла глаза, отгоняя не прошеные слезы. - Три года назад, Отто узнал, что отец оставил в завещание пункт, согласно которому, все его состояние получит кровный внук, мужского пола, если таковой будет иметься на момент его смерти.... В Отто словно вселился Нечистый, каждую ночь, не взирая на мои просьбы, он укладывал меня на топчан, в бесплодных попытках зачать сына. Беременность так и не наступила. Всевышний и здесь не дал мне желаемого. Я оказалась пустой. Генетическим тупиком.... А потом он привез тебя! - Зульфия зло ткнула пальцем в грудь девушки. - Большего позора нельзя и представить! Ты словно плевок в мою душу, стельная корова, возле старой клячи!
- Извини.... - Айбике действительно не знала, что сказать, в голову лезло банальное "Я не виновата", но в глубине души, она знала, что сама накликала беду, предаваясь нечестивым мечтам после россказней бабки Аглаи.
- Извини! Извинения уместны, когда твоя собака задрала соседскую курицу, а ни как тогда, когда ты подстилка женатого мужчины! - Зульфия ногой сбила казан на цветные ковры, в изобилии присутствующие на полу юрты. Бараний бульон разлился, оставляя безобразные пятна на яркой вышивке ручной работы. Айбике забилась в угол своего топчана, умирая от ужаса. Девушке казалось, что все мировое зло клубится туманом в глазах жены ее похитителя. Зульфия же, медленно приходила в себя. Внезапные вспышки гнева всегда были свойственны ее натуре, но еще никогда они не заводили ее столь далеко. Супруга Отто, глядела на глупую девчушку, что сидела, инстинктивно прикрывая голову руками, прямо перед ней, гася в душе пламя ненависти к этому существу. Ну, разве можно злиться на овцу, за то, что блеет перед смертью? Айбике в глазах Зульфии была слепым котенком, который потерял свою мать в схватке с матерым котом.
- Ешь свой хлеб. - С этими словами маленькая, но такая сильная женщина, вышла из-под купола юрты, устремляясь вдаль на встречу заходящему солнцу. Сухой ветер трепал ей волосы, забивая мелкие пылинки в глаза и ноздри. Степь сурова, она забирает краски этого мира, стирая с лиц красоту, выжигая цвет волос, клеймит кожу темным загаром. Но степь прекрасна, для того, кто может разглядеть ее живое бьющееся сердце, скрытое щербатой землей, поросшее ревенем и горицветом, щекочущее пятки сон-травой, а по весне пахнущее цветущим коровяком. Кто не был в степи, тот не знает, как яркими красками расцветает безводная земля с приходом первого солнца, оживая мелкими грызунами, снующими меж больших валунов и глубоких расщелин в поисках еды.