- Верно, ли я поняла, что Вы мне угрожаете? - Женщина зло прищурилась. - Помниться, один мне уже угрожал, да пощадит Всевышний его душу! Все мнил себя не то царем, не то сыном Бога, да только запамятовал, что большинство царей плохо кончили, а то, сколь не выгодно быть Божьим отпрыском, еще Иисус доказал, когда его на Лысую гору провожали. Так, что, не нужно меня пугать, папа, - последнее слово Айбике выделила язвительным тоном, - Вы не первый, кто грозиться!
- Да я не грожу, доченька - не остался в долгу Эртал. - Я предупреждаю. Жизнь нынче страшная, детей воруют.... А вдруг поехать куда захочешь? А окажется, что не выездная? Всяко бывает....
- До свидания, Эртал Игоревич! - Айбике, громко хлопнула дверью у свекра перед носом, не особо заботясь вежливостью своих поступков. Руки трясло, не то от нервов, ни то от обуревающей злости. Нет, ну каков, а? Так открыто угрожать. И не боится ничего. Да чего ему боятся, если он с прокурором города по пятницам чай пьет, а может и чего покрепче.
Как не храбрилась Айбике, но правоту свекра признавала. Не даст он жизни ни ей, ни ее детям, и, не приведи Всевышний, родителям. Бежать надо, пока не поздно. Пока не приехали ювенальные службы, с их вечно не довольными старыми матронами. Эти продажные мегеры, за минимальную компенсацию, устроят Айбике такую проверку на родительскую пригодность, что детей у нее еще до суда отберут, как у нерадивой мамаши.
Прервав бессмысленные метания Айбике, в комнату вошла Малике. На ходу, сбрасывая платок, женщина с тревогой заглянула в лицо дочери.
- Что делал здесь этот старый шакал, милая?
- Угрожал. Он угрожал мне, мама. - И Айбике расплакалась. Как маленькая девочка, которой сказали, что Деда Мороза не существует, а причудливый хоровод снежинок, никакая не магия, а всего лишь куски стылой воды, подхватываемой ветром. Она плакала навзрыд, уткнувшись носом в материнские колени, как в детстве выплескивая на мать, все то горе, с которым не в состоянии была справиться в одиночестве. Перемежая слова всхлипами, она рассказывала Малике, о безразличии мужа, о его пристрастиях и побоях, делилась переживаниями о дружбе Отто и Мирим, спрашивала, куда ей бежать от всемогущего свекра. Малике, слушая сбивчивые речи старшей дочери, рваными движениями гладила ей волосы и, как и много лет назад, думала над тем, как ей помочь.
- Тебе надо уехать.
- Но куда мама? - Слезы стихли, отчаянье осталось. С возрастом все тяжелее спастись истерикой. С каждым прожитым годом, вместо ожидаемого облегчения, она приносит лишь резь в глазах и чувство опустошенности.
- Ты помнишь мою тетю Гуль-эдже? Хотя откуда тебе помнить, совсем крошкой была, когда она вслед замужем на Алтай уехала. Я ей позвоню. Она поможет.
Вечер сменил день, а путники все брели меж верблюжих колючек, не чая дойти до станции. Вездесущий песок, цеплялся за ноги, норовя пробраться в ботинки, замедлить движение и окончательно сбить с пути. Ветер, наполненный запахами горицвета и пыли, старался поднять с земли как можно больше мусора, что б с отчаянным порывом кинуть его в лицо тем, кто осмелился бросить вызов этим безжизненным землям и прийти в их лоно, не отдав всех почестей. Айбике, словно пьяная, с трудом переставляла отяжелевшие за время беременности ноги, не чая добраться до цели.
После того дня, когда отец супруга, пришел к порогу ее дома с угрозами и уговорами, прошло всего пара месяцев, а, казалось, просочилась сквозь пальцы вся жизнь. Эртал не бросал слов на ветер и уже спустя четыре недели, к Айбике зашел местный участковый с настоятельной просьбой вернуться в город к своему супругу, "а то мало ли что". Он так и сказал "мало ли что" и, стыдливо переминаясь с ноги на ногу, отвел глаза и поспешил удалиться. Айбике же стояла на пороге собственного дома, думая, чем это "мало ли что" может для нее обернуться. Но желанье бежать окрепло, лишь после того как к ним заглянул социальный работник, якобы проверить анонимный звонок, о том, что в этом доме жестоко обращаются с несовершеннолетней Мирим. Женщина, явно получившая за свою "анонимную" проверку приличный бакшиш, придирчиво разглядывала давно не ремонтированный дом, закопченные стены и ставни, вместо окон на первом этаже. С каждым новым взглядом, она все громче причмокивала, видимо прикидывая за какую сумму сможет продать столь нужную информацию своему "анониму". То, что ее не оставят в покое, Айбике окончательно убедилась, когда женщина, захотела приватно пообщаться с Мирим. Девочка вышла из комнаты в слезах - страшная женщина, сказала, что ее заберут в детский дом.