Глубоко затянувшись ароматным дымком тонкой черной черуты, Эштон откинулся в кресле. Он наблюдал, как кольца дыма медленно плывут к потолку, и наслаждался легкой, беззаботной мелодией, которая наполнила дом. Эштон буквально купался в блаженстве. Не было на свете другой женщины, которая бы могла бы вызвать в его душе такую бурю чувств и, вместе с тем, принести такое успокоение его душе. Одно ее присутствие заставляло его трепетать от счастья. Увы, он прекрасно отдавал себе отчет, что во многом она по-прежнему остается для него загадкой. Ей еще предстояло рассказать ему о том, где она была все эти три долгих года.
Неожиданно блаженное оцепенение, в которое он погрузился, было бесцеремонно прервано громким и настойчивым стуком в дверь. Лирин перестала играть и с удивлением оглянулась, как будто забыв, что за пределами гостиной жизнь идет своим чередом. Эштон откликнулся и с удивлением увидел на пороге одного из конюхов, смущенно переминавшегося с ноги на ногу и комкавшего в руках шляпу. Хикори редко появлялся в доме и прежде, чем тот раскрыл рот, Эштон догадался, что только нечто необычное могло заставить его потревожить хозяина.
— Масса, — просипел грум и ткнул пальцем куда-то в пространство в направлении Натчеза. — Масса, там целая толпа каких-то людей. Они все верхом и, сдается мне, затевают какую-то пакость. — Чернокожий конюх остановился, чтобы передохнуть, и снова затарахтел: — Послушайте, масса, не иначе, как они сюда наладились! А то куда же еще?
Эштон раздраженно ткнул горящим кончиком сигары в тарелку и, пока она трещала, лихорадочно раздумывал.
— Думаю, нам стоит подготовиться и встретить этих мерзавцев как следует. Послушай, приятель, ты очень устал, пока бежал сюда или силенки еще остались?
— Да что вы, масса Эштон, — широко ухмыльнулся Хикори и с готовностью закивал курчавой головой. — Я был на сеновале, когда увидел, что они валят сюда, и сразу же помчался к вам. Да вы вспомните, тут же не больше мили!
— Джадд занят очисткой ручья, — Эштон со свойственной ему стремительностью принялся отдавать приказы. — Беги туда и скажи, что я прошу его вернуться и привести с собой как можно больше людей. Пусть берет всех, кто окажется под рукой. Передай ему, что дело может обернуться бедой. Все распоряжения пусть получит на кухне у Уиллабелл. Ну, а теперь. Хикори, бегом марш!
Негр мигом повернулся, и пулей вылетел в коридор, мягко притворив за собой дверь. Эштон вернулся к Лирин, и та поднялась ему навстречу. Увидев, что брови жены тревожно хмурятся, он весело улыбнулся и взял ее руки.
— Не о чем беспокоиться, дорогая, — успокаивающе сказал он. — В городе полно бродяг и бездельников, которые, стоит им только хлебнуть лишку, готовы буянить где угодно. Впрочем, у нас есть средство утихомирить их, так что не стоит обращать внимания на подобные пустяки. Если хочешь сделать мне приятное, продолжай играть. Твоя игра для меня — как бальзам на душу. Я только скажу пару слов Уиллабелл, а потом вернусь и устроюсь на крыльце, — Коснувшись быстрым поцелуем ее руки, он повернулся и вышел из комнаты. Лирин в задумчивости снова уселась за клавесин, но Эштона не было рядом и восхитительное чувство, владевшее ей, быстро угасло. Муж ушел, и все очарование исчезло вместе с ним.
Группа всадников галопом подскакала к крыльцу, где их поджидал сам хозяин Белль Шен. При виде его они как-то сникли, сбились в кучу, словно каждый старался спрятаться за спину другого, чтобы не попасться ему на глаза. В такой давке обычно хуже всех приходится тому, кто хуже всех держится на лошади. Ну, а в данном случае таким, вне, всякого сомнения, был наш приятель Мамфорд Хорэс Тич. Этот доблестный воин, который привел за собой целое войско, так резко натянул поводья своего рысака, что у того подкосились длинные тощие ноги. Кляча встала, как вкопанная, а на лице у Тича появилась гримаса разочарования и смертельного страха. Воздух со свистов вырвался у него из груди и он привстал в стременах, стараясь унять жгучую боль и в то же время незаметно выпутать из спутанной упряжи приклад своего допотопного ружья. В результате произведенного маневра оба дула винтовки восьмого калибра угрожающе уставились прямо в лицо его ближайшим соратникам. Давка разом усилилась, ибо спутникам мистера Тича хватило рассудительности понять, что в этот момент лучше не путаться у него под ногами.
Хорэсу наконец посчастливилось выпутаться вместе с винтовкой из клубка поводьев и, оглянувшись назад в ожидании поддержки, он с изумлением обнаружил, что все его соратники благоразумно остались позади, предоставив ему самому объясняться с Эштоном Уингейтом. Поскольку все, вне всякого сомнения, ждали, чтобы он приступил к переговорам, Хорэс прочистил горло и, несмотря на свой страх, постарался выпрямиться во весь рост. При этом он с неудовольствием обнаружил, что смотрит прямо в глаза Эштону. При виде чеканного, опаленного солнцем лица Хорэс немного присмирел. Он опять откашлялся, но как он ни старался, проклятый язык будто присох к гортани и бедняга вместо связной речи испустил только неловкий писк.
Эштон Уингейт невозмутимо окинул взглядом горизонт, где солнце уже клонилось к закату, и радушно приветствовал своих гостей.
— Добрый день, мистер Тич, — Он кивнул в сторону остальных. — Джентльмены, рад встрече, — При этом он небрежно облокотился на перила, выразительным жестом опустив руку в карман сюртука. — Похоже, вы выбрали неплохой денек для прогулки верхом.
Хорэс Тич сделал еще одну попытку выпрямиться во весь рост в надежде, что это прибавит ему фут — полтора, но от этой идеи пришлось отказаться, потому что проклятое ружье никак не желало спокойно лежать у него на коленях.
— Боюсь, сэр, что эти добрые люди вряд ли удовлетворятся пустыми любезностями.
Эштон вопросительно вздернул бровь.
— У меня такое чувство, мистер Тич, что вы стараетесь исправить мою ошибку. А по-моему вам, хотя бы для начала, стоит объяснить мне, что вам понадобилось на моей земле!
Проклятая винтовка с каждой минутой, казалось, становилась все тяжелее, и Хорэсу пришлось незаметно переменить положение прежде, чем ответить.
— Именно это я и намерен был сделать, сэр. Только заклинаю вас не принимать скоропалительных решений. Уверяю вас, на нашей стороне по меньшей мере половина населения Натчеза, а также графства Дэвис.
— В самом деле? — В голосе Эштона слышались нотки сомнения.
— Всем добрым людям, кто живет неподалеку, грозит смертельная опасность, — От напряжения Хорэса прошиб обильный пот. Он с удовольствием вытер бы лоб, если бы нашел возможность хоть на мгновение освободить руку. — Как вам должно быть известно, сэр, когда сгорел сумасшедший дом, некоторым из этих несчастных удалось скрыться. Из вполне надежных источников мне недавно стало известно, что вы имеете к этому самое непосредственное отношение и… — Заметив, как потемнели карие глаза Эштона, Хорэс будто споткнулся на полуслове и обескураженно смолк, но, чувствуя нетерпение тех, кто дышал ему в затылок, счел своим долгом продолжать. Даже Эштону Уингейту в одиночку не справиться с ними. — Похоже, вы решили дать приют в своем доме одному из бывших пациентов.
Выпалив все это, Хорэс со страху затаил дыхание, не в силах предугадать, какова будет реакция на подобное заявление. Если не считать легкого подрагивания желваков на щеках, в лице Эштона не дрогнул ни один мускул. Осмелев, он предположил, что Эштон либо не расслышал, либо попросту не понял, о ком идет речь.
— Я хотел сказать, сэр…что, как бы это сказать…я имею в виду ту молодую женщину, которую вы привезли домой пару недель назад. Так вот, она вполне может быть одной из них.