— Еще!..
И вся игра повторяется…
Вдруг присел, балуясь, и левая рука оказалась под коленкой. Правая была свободна и летала, как хотела, а вот левая вдруг попала в неволю.
Санька подергал, пытаясь вытащить руку. При этом чуть не потерял равновесие.
— Что-то никак! — сказал озабоченно. И посмотрел на меня.
Я не отреагировал — интересно было наблюдать.
Санька еще подергал. Сморщил лицо: приготовился плакать. Раздумал плакать, разгладил лицо.
— Папочка, помоги! — попросил своим тонким, умильным голоском. — Ручка даже застряла!..
Я засмеялся и приподнял его, давая возможность извлечь руку из-под коленки.
— Вот она! — радостно сказал он, разглядывая ладошку…
…Перечитываю дневник и думаю, что записывать следом за сыном гораздо труднее, чем представлялось поначалу. Если не успеваешь фиксировать день в день, эпизоды быстро тускнеют, заслоняются новыми, которые не менее интересны и важны. Колоссальный напор фактов, непосильная скорость жизни. Правы те, что говорят о связи информации и энергии. Чувствую огромную энергонасыщенность информации — той обычной бытовой, с которой имею дело. Мои записки — попытка, стоя в реке, удержать ее растопыренными пальцами. Мне не справиться — не то, что хочется, отражается в «отцовском мелкоскопе». И не так, как хочу…
Вот Санькин смех… Как его записать «по стадиям»? Как показать «в процессе развития»?.. Ему почему-то надо насмеяться всласть перед сном. Для затравки выдавливает из себя смех, вымучивает, но быстро входит во вкус — и вот уже хохочет естественно, и этот его заразительный радостный смех нельзя не разделить… Может, грустит от расставания еще с одним днем и смехом своим пытается компенсировать эту грусть?..
А как записать его музыкальную речь, которую слушаешь, как песню? Каждое слово свежо и благоуханно в его устах, таинственно и неожиданно. Стоит, например, телефону звякнуть, Санька тут же кричит тоненьким своим голоском:
— Папа, зьманочек зьмонит!..
Чувствую себя мудрым и значительным благодаря сыну. Он дарит мне ощущение собственной весомости. Внешне моя жизнь выглядит скучновато: из дома — на работу, после работы — магазины и дом. Но столько событий происходит ежедневно, что я считаю себя богатым человеком, и я действительно богатый человек. Ведь помимо контактов на работе мне дарована роскошь общения с возникающей вселенной — миром сына моего. И мы с женой можем без обсерваторий, без телескопов наблюдать что-то такое, чего никому, кроме нас, видеть не дано, — становление новой планеты, созревание нового разума…
Два года исполняется юному миру, новой астрономической единице. Что я могу сказать о нем? Он добрый, плаксивый, обидчивый, доверчивый, ласковый. Очень слабый, в чем и моя вина — мало занимаюсь физкультурой. Вроде пока мы влияем на него правильно, ну а что будет дальше — поглядим…
От двух до трех
Стал пытаться делать с ним зарядку, и мало что выходит из этого. Он не умеет повторять движения за мной — лишь бестолково дергает руками и ногами. А если пытаюсь превратить зарядку в игру, увлекается игрой и не хочет переключаться. Лучше всего и охотнее выполняет приседания. Я ему не даю приседать больше пяти раз, и он сердится на меня за это. Не знаю, как его можно нагружать, и не хочу рисковать. Конечно, мешает еще и то, что сам я «заряжаюсь» не каждый день — то рано утром убегать надо, то простужен. Мешает то, что не тороплюсь меняться, не тороплюсь ломать себя…
Есть многотонная инерция жизни, апатия привычки. У каждого взрослого, к моменту появления ребенка, выработан свой любимый — по уму и темпераменту — стереотип поведения. И чтобы ребенок в него вписался, стереотип надо сломать, а это хлопотно, неудобно, это больно наконец. Вот и живут многие по привычке, надеясь, что «и так сойдет», не поняв, не додумавшись, что надо себя сломать, чтобы крепче стать на изломе…
Семья сегодня не такая, как прежде. Не такая, как хотя бы десять лет назад. Мне кажется, традиционные связи в семье рушатся. Все стали «умными», информации очень много, и она легкодоступна. Доступность информации и потребительской техники (магнитофонов, телевизоров) создает комфортные условия для одиночества. Чтобы общаться, надо напрягаться, надо думать, совершать работу, а это нелегко. Гораздо легче потреблять средства культуры в одиночку. А человек как раз предпочитает в большинстве случаев то, что легче дается. Поэтому уровень неслужебного, неформального общения, на мой взгляд, резко упал в наши дни. И существование неформалов не опровергает, а подтверждает мою мысль — оно вызвано дефицитом общения.