Родители долго колебались между помилованием и желанием проучить беглеца, но, поскольку в семье должна царить любовь, а проявить снисхождение к родной кровинушке — дело нехитрое, счеты решили не сводить. К тому же все чувствовали, что Тотор смущен, а значит, он страдал, значит, ему необходимо все время писать не потому, что он нас презирает, а просто это сильнее его.
Только вмешательство бабушки могло еще заставить родителей все-таки рассердиться на Тотора: во имя высоких педагогических принципов она приказала отцу отчитать сына — мол, нельзя вот так ни с того ни с сего исчезать, пропадать, не сказав никому ни слова. Но отец не смог, он не чувствовал себя вправе ругать единственного из нас, кто пытается хоть чему-то учиться, он понимал, что будет верхом несправедливости наказывать сейчас Тотора. Так что великодушие восторжествовало, и, решив, больше не стоять как вкопанные, мы уселись за столик, чтобы пропустить стаканчик-другой, пока братишка закончит писать. Группа поддержки с облегчением поняла, что примирение состоялось, и соответствующий вздох пронесся по залу.
Болван все не мог прийти в себя, поражаясь, насколько близко к сердцу вся эта честная компания принимает столь незначительное событие, он был совершенно подавлен и сильно раздосадован. Очевидно, его внутренний голос вел свою подрывную работу, глухая тоска постепенно разъедала его изнутри, как будто он понял, что в конечном счете у него ничего не получится, как бы он ни старался, ничего у него не выйдет…
— Слушайте, а что вы там обычно пьете?
— …Официант, четыре пива с пиконом.
— На самом деле нам нужны американцы, настоящие, которые топчут лунный грунт, а не сочиняют стишки, вкладывают деньги, а не марают бумагу; нужно, чтобы эти ребята снова протянули нам руку помощи… Уж они-то знают толк в зрелищах. Только они способны оценить все величие вашей судьбы, и вместо того, чтобы ждать, когда в такой благополучной стране, как наша, сами собой начнут рушиться стены; вместо того, чтобы в погоне за барышами морочить населению голову, надо посмотреть на вещи шире и нанести решительный удар, целясь в лучшее, что только можно придумать. А поскольку эти люди не отступают ни перед чем, поскольку они обещают щедрое вознаграждение уже за то, что вы стремитесь к успеху, можно не сомневаться — они с готовностью заплатят свою цену, стоит только пообещать им по-настоящему зрелищную катастрофу, что-нибудь из ряда вон выходящее, с кровью, и я уверен, они отправят нас куда угодно — в Бомбей, в Катманду или на Сатурн — в любое из доступных им мест…
С тех пор как Болван начал выпивать, его уже никто не останавливал, хотя состояние его ухудшалось — он плохо переносил пиво, и по глазам было видно, как хмель разъедает ему печень. Весь день он твердил о том, что потерпел полный крах, уверял, что Старый Свет слишком обмяк, чтобы породить полноценную катастрофу, и что наш эгоизм уклонистов исключает саму мысль о каком-либо бунте или восстании. В наши дни вся резня да мятежи случаются только в индивидуальном порядке, прошли те времена, когда от малейшего толчка разваливались целые государства, кончилась эра взрывоопасных трущоб и народных движений. Настоящие беспорядки остались лишь в учебниках истории, а массовые исходы теперь чреваты лишь пробками на дорогах, когда потоки людей и машин, слитых воедино, скапливаются у шлагбаумов на платных дорогах и все осыпают друг друга проклятиями. Но как только заканчивается сезон отпусков, ликвидируются последствия аварии или прекращается забастовка, уже через час все приходит в норму. Поверьте мне, чтобы увидеть что-то грандиозное, что-то стоящее, нужно не сидеть сложа руки, а отправляться в путь, поехать хотя бы в Африку, или даже в Персию, средневековье в двух часах лета отсюда, тем более что, когда пропустишь стаканчик, любые расстояния не проблема, и стоит только чуть-чуть подтолкнуть судьбу, стоит только собраться как следует или просто выпить еще по стаканчику, как сразу все получится, у нас все получится, видишь, вот как действует пиво с пиконом.
Дразня нас рассказами о Багамах, орудуя названиями, которые, как мы думали, только в словарях и встречаются, этот работник экрана добился-таки того, что все мы размечтались. Даже бабуля, хотя и была немало удивлена, открыв для себя факт существования иных континентов, была готова ехать с нами хоть на край света.
В трущобах Манилы терпит крушение поезд, всеобщая паника, настоящая мясорубка, вагоны, полные человеческих тел, по десятку на каждой лавке, не считая мертвых, которые лежат на полу… Чтобы такой поезд пустить под откос, даже не нужно ничего подстраивать, достаточно плохо припарковать машину, чтобы ее капот вылезал на пути, — и безумная давка обеспечена… Состав опрокинется в океан жалких халуп, масса бедолаг окажется погребенной под ним, эти бедняки несчастны изначально и будут умирать куда радикальнее, чем у нас, — в общем, новый «Титаник» в жарком климате… Там мы увидим такие драмы, о каких здесь и мечтать нельзя.