Треску поражало то, насколько Хоффман полагался на “Дельту”, хотя у самого в подчинении по-прежнему была пара отрядов, а также несколько вполне грамотных, хоть и неприятных майоров, и куча лейтенантов. Яник говорил, что это из-за того, что они из одного полка. Они были словно из одного племени под названием “Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты”, гордо нося его эмблему с черепом и оправдывая девиз “Непобедимые”. Треску тоже чтил традиции и наследие старых времён.
“Но мы не такие уж и непобедимые. Что мне сделать, чтобы показать КОГ, что наши судьбы теперь зависят от них? Мы лишились нашего флагманского корабля и буровой платформы по добыче имульсии, и теперь остались в безвыходном положении. А мне придётся упрашивать их взять меня на борт”.
Но Горасная не была повержена. Его люди всё ещё были живы, несмотря ни на что. А для Треску не было ничего важнее его народа.
Подходя к Хоффману, Треску сбавил шаг, задумавшись о том, что бы сказал ему отец, доживи он до того дня, когда его сын наконец-то заключил мир с КОГ. Генерал Эдгар Треску отвесил бы ему пощёчину, а затем отказался от него. Он заставил сына поклясться в том, что тот никогда не сдастся. И вот теперь Мирану пришлось сотворить ужасное — нарушить клятву, данную умирающему отцу.
“Это уже другая война, папа. Наши старые распри больше не имеют значения. Теперь мы воюем не друг с другом, а против полного истребления рода людского. И вот в этой войне я никогда не сдамся”.
Как только Треску подошёл к ним, Хоффман тут же умолк и повернулся к нему. Даже когда дела шли удачно, на лице полковника не было и тени радости. А сегодня был явно далеко не самый лучший день в его жизни. Побритая налысо голова придавала полковнику бандитский вид, а под его грубыми манерами вовсе не пряталась непонятая поэтичная натура. Хотя иногда Хоффман будто огораживался ими как щитом, прикрывая свой страх совершить ошибку.
“Я знаю, что вы чувствуете, Хоффман. Я знаю, каково это — бояться, что твоя ошибка приведёт к смерти твоих подчинённых”.
— «А, это вы, капитан», — пробурчал Хоффман.
— «Полковник», — ответил Треску. — «Вы сегодня летите на разведку?»
— «Да».
— «Тогда я хотел бы присоединиться к вам», — Хоффману лучше сразу сказать прямо, чего хочешь. Больше шансов, что он согласится. — «Если мои люди услышат отчёт из первых уст, а не от вас, мне будет проще донести до них, чего ожидать в дальнейшем».
— «То есть, проще говоря, слушать всякую херню от империалиста из КОГ вроде меня они не станут».
— «Именно».
Хоффман, и глазом не моргнув, указал на один из “Воронов”, будто бы и не обратил внимания на ответ Треску. Не будь у них довольно тяжёлого прошлого, Треску даже решил бы, что Хоффман ему приятен.
— «“КВ-Два-Три-Девять”», — сказал полковник. — «Забирайтесь на борт, капитан».
Командир экипажа “Ворона” встретил Треску возле дверцы пассажирского отсека, поприветствовав его, как и любого из солдат КОГ, и передал ему наушники с микрофоном. На броне командира экипажа была табличка с надписью “Митчелл К.”, а на вид ему было чуть больше двадцати лет. Вероятно, Маятниковые войны для него — всего лишь смутное воспоминание из детства, если, конечно, он вообще о них помнит. Треску внезапно осознал, что между такими закалёнными в боях ветеранами войны вроде Феникса и служащими в армии ровесниками Митчелла не такая уж и большая разница в возрасте. Для последних слово “инди” вовсе не вызывало ту же гамму чувств и эмоций, какая возникала у первых. Чудовищами, которых стоило бояться, для Митчелла была Саранча, а вовсе не люди.
“А мой сын… Он ведь тоже не помнит никакой другой войны, или того, что у Горасной была целой империей со своей собственной армией”.
— «Пролетим над островом, осмотрим местность, сэр», — Митчелл крутил в руках потрёпанную видеокамеру. Он показал пальцем на линзу. — «Только Бэрду не говорите, что я реквизировал запчасти одной из камер его бота».
— «А он разве это сам не поймёт, когда снимки увидит?»
— «Тогда уже поздновато будет, сэр. Собственность — это девять десятых закона».
На корпусе камеры виднелся отличительный знак канала “Эфира ТВ” — стилизованное всевидящее око. Треску презирал этот канал за его склонность к вещанию банальнейшей пропаганды в пользу КОГ.
— «А саму камеру вы тоже реквизировали?»
— «В наше время новости редко бывают хорошими», — ответил Митчелл. — «Местным куда больше радости приносит то, что они заняты чем-нибудь полезным».
— «Полезным?»
— «Надо урожай растить, дома строить», — высунув голову из люка пассажирского отсека, Митчелл проверил работу фокусировки камеры. — «Не сказать, что тут каждый день что-то такое случается, о чём в новостях сообщать надо, не так ли?»
“Подход к делу у КОГ не так уж сильно-то и изменился, значит. И у них ещё хватало наглости называть наш строй диктатурой”.
Вслед за Фениксом и Сантьяго в пассажирский отсек вертолёта забрался Хоффман. Он сел напротив Треску и, не дожидаясь взлёта, разложил карту прямо на коленях у капитана. И хоть они сидели в метре друг от друга, Треску пришлось воспользоваться радиосвязью, чтобы услышать слова полковника.
— «Это геологическая карта», — Хоффман водил указательным пальцем по изогнутым карандашным линиям на карте. Треску заметил, что у полковника неожиданно очень аккуратно подстриженные ногти, хотя сами руки были испещрены синяками и порезами. — «Вот в этих трёх точках находятся большие трещины твёрдой породы острова. Проще говоря, они отделяют северо-западную часть острова, проходят сквозь гористую местность в центре и разветвляются к югу вот тут. По большей части, трещины расположены вокруг вулкана в центре острова».
Треску изучил карту. Единственная отмеченная на карте трещина, пересекавшая остров с севера на юг, оканчивала в сорока километрах к северу от военно-морской базы.
— «Значит, до поселений стебли не доберутся».
— «Мы пока не знаем, сколько в породе маленьких трещин и лавовых туннелей. Но скоро выясним».
Треску заметил, что Феникс следит за ним, будто изучая. Со стороны казалось, что Маркус одарил капитана всего лишь случайным мимолётным взглядом, словно и не интересуясь им, но Треску знал, что Феникс никогда не смотрит просто так — он исследует окружающих. Капитан решил не пытаться продолжить беседу с полковником, пока вертолёт нёс их над полями к северу вглубь острова. Треску даже показалось, что “Вороны” куда более шумные, нежели вертолёты “Химера”, использовавшиеся в СНР. Хотя, вероятно, это просто ностальгия смягчила его воспоминания, и обе модели машин были одинаково шумные. К тому же, сравнивать “Вороны” уже было не с чем — в мире не осталось больше ни одной “Химеры”.
Дом ни разу не взглянул на Треску. Он смотрел наружу через люк пассажирского отсека, положив винтовку на бедро. Треску не мог точно сказать, раздумывает ли Дом о чём-то, или же ему просто не нравится сидеть рядом с “инди”. Яник, вечно сплетничавший с этим беднягой Доннельдом Матьесоном, рассказывал, что брата Дома и мать лейтенанта Штрауд убили во время Маятниковых войн. Прошедшие годы вовсе не излечили душевные раны, и не забрали боль с собой. Это были всего лишь листы календаря. Треску тоже знал, каково это.
Сквозь сухой треск помех в рации зазвучал голос пилота.
— «Иду вдоль линии разлома. Пока ничего не наблюдаю».
Под ними раскинулись леса, нетронутые цивилизацией. В центре острова располагался потухший вулкан. Вероятно, в этих лесах можно было встретить диковинных существ, водившихся лишь на этом изолированном кусочке Сэры, но для КОГ они не представляли ровным счётом никакого интереса. Люди из Коалиции, жившие на этом островке уже не первую сотню лет, даже и не подумывали продвигаться вглубь острова, довольствуясь плодородными землями на побережье и в низинах.