— «Вы вообще планируете обсудить этот вопрос с нами?»
Ингрэм занимался составлением распорядка дня, распределял гражданское население по дежурствам на кухне и уборке. Хоффман считал его совершенно тихим и спокойным человеком, никогда не доставляющим никому никаких проблем. Ингрэм внешне напоминал директора школы — худощавый, лысеющий. В свои пятьдесят с небольшим лет он производил впечатление абсолютно мягкого и беззлобного человека, каковым и являлся. Граждане Джасинто, многие годы жившие в осадном положении, выработали что-то вроде собственной вертикали власти, вроде армейской, а также умение справляться с лишениями. Но вопрос Ингрэма про обсуждения, заданный таким испуганным и сдавленным голосом, внушил Хоффману какой-то первобытный, животный страх.
— «Что тут обсуждать?» — возразил Хоффман. — «Я обязан защищать граждан, и моя работа будет куда проще, если все они соберутся в одном месте».
— «Лагерь и так уже трещит по швам от жителей», — ответил Ингрэм. — «Мы до сих пор пытаемся уложиться в сроки восстановления домов, сожжённых во время последней атаки полипов. Восемьдесят процентов семей всё ещё живут в палатках или казармах».
— «Я в курсе, мистер Ингрэм», — Хоффман бросил взгляд на часы, готовясь к тому, чтобы покинуть собеседника. Обычно, одним лишь этим жестом можно было кому угодно дать понять, что пора бы умолкнуть. — «Но в Пелруане тоже наши люди живут. И они нас кормят. Найдём место для всех».
Ингрэм приоткрыл рот, будто бы хотел что-то сказать. Его лицо выражало разочарованность ответом полковника.
— «А ведь я обратился к вам, а не к председателю, именно потому что считал, что уж вы-то не станете увиливать от разговора».
Ингрэму нужен был прямой ответ, и именно его он и услышал. Когда находишься в критическом положении, необязательно устраивать дебаты по каждому вопросу. И без этого всегда справлялись. Поэтому Хоффман не считал, что на Вектесе надо решать вопросы как-то иначе.
— «Если хотите обсудить ваши полномочия, то это не в моей компетенции», — полковник повернулся в сторону, показав собеседнику, что собрается уходить. — «Слушайте, вы член муниципального совета, вот и обращайтесь напрямую к главе государства. Какие ещё полномочия вам нужны?»
— «Куда более широкие, нежели сейчас», — Ингрэм, казалось, скорее был удручён ответом Хоффмана, нежели воспринял его как оскорбление. — «Но всё равно спасибо вам за прямоту, полковник».
Хоффман продолжил свой путь в сторону Адмиралтейского Дома, заметив Майклсона стоящим на лестнице возле входа. Тот прихлёбывал из белой жестяной кружки, болтая о чём-то с Шарлем и Треску. Полковнику до сих пор казалось ненормальным видеть, как люди в форме КОГ и СНР могут стоять друг рядом с другом и не грызть друг другу глотки. От старых привычек так просто не избавишься.
— «Что, местные бушуют?» — Майклсон поднял кружку, будто бы тост произносил. — «Ты с ним поругался что ли, Виктор?»
— «Да он просто хочет устроить сраное голосование на тему, куда отправить переселенцев. Я ему намекнул, что мы решим этот вопрос, как гораснийцы».
Треску никак не отреагировал на это.
— «Я рад, что вы одумались», — произнёс он.
— «Говорил же, что рано или поздно они психовать начнут», — заговорил Шарль. — «Слава богу, что ещё не приходится этим в тридцатиградусный мороз заниматься».
Майклсон вылил остатки жидкости из кружки под корень невысокой живой изгороди возле дверей здания. Хоффман в этот момент впервые обратил внимание, что кусты пестрят белыми цветками. Он даже запах их чувствовал, такой сладковатый и пряный, будто у гвоздик.
— «А Прескотт так до сих пор и не явился», — заметил Майклсон. — «Может, кто ещё что-нибудь плохое рассказать хочет, пока он не пришёл?»
— «Я хочу», — ответил Шарль. — «Знаю, что председатель и слышать об этом не пожелает, но я сделал расчёты на случай, если нам понадобится разделиться. С учётом текущей ситуации, нам будет проще выжить, если разобьёмся на небольшие группы».
Председателю такое предложение не понравилось бы, да и у Хоффмана восторга не вызвало. Тем не менее, он всё же хотел выслушать всё до конца.
— «Почему?»
— «Почему я сделал такие расчёты, или почему так будет лучше для нас?»
— «И то, и другое».
— «Ну, если добраться до большой суши не выйдет, то придётся переправить всех на другой остров. А тут нигде больше нет таких островов, чтобы там тысячи переселенцев разместить».
— «Мы уже обсуждали этот вариант. Чем дальше мы селим людей друг от друга, тем сложнее мне их защищать».
— «Я вот у “бродяг” перенимаю опыт, — заметил Шарль. — «Мудаки, или нет, а вполне себе живут без нашей материально-технической базы, толп солдат и оружия».
Треску наклонился и сорвал с куста веточку, полную ароматных цветков.
— «Раз уж мы заговорили о разделении, то уверяю вас, даже малая группа переселенцев вовсе не такая незаметная и неуязвимая», — очистив ветку от листьев ногтем большого пальца, он вставил её в петлицу мундира. — «Потому-то мы и попросили разрешения присоединиться к вам».
— «Да я и сам против этого варианта», — сказал Шарль. — «Но я обязан рассмотреть все варианты. Возможно, придётся пересмотреть нашу модель большого города, к которой мы стремились все эти годы».
Разделение жителей на группы означало конец КОГ, и Хоффман не хотел говорить об этом в открытую перед Треску. Либо у них было единое сообщество с упорядоченной структурой и конкретной целью, либо… ничего. Но Треску и сам всё это прекрасно понимал. Гораснийцы оказались в том же положении.
— «Чёрт, надо выяснить, куда этот Прескотт делся», — Хоффман включил свой радиопередатчик в ухе, чтобы связаться с Лоу и Ривера, которые повсюду сопровождали председателя. В последнее время они вообще забили на любую другую работу, кроме защиты Прескотта не пойми от чего.
— «Хоффман вызывает Ривера, приём», — полковник подождал, но в эфире была тишина. — «Хоффман вызывает Лоу, приём».
Ему никто не ответил. Сам Прескотт рацию с собой не носил, так что напрямую с ним не связаться. Майклсон придержал открытую дверь, сделав рукой пригласительный жест, будто дворецкий.
— «Ну, давайте пока сами репы почешем, что да как, пока ждём, когда его светлость почтит нас своим визитом», — сказал он. — «После вас, джентльмены».
По пути в зал заседаний они прошли мимо открытых дверей центра связи. Матьесон, оторвавшись от приборов, вытянул шею.
— «Полковник, могу ли я поговорить с вами после собрания?»
— «Можно и сейчас, лейтенант, я не занят».
Матьесон скользнул взглядом куда-то за спину Хоффмана. Он был прирождённым дипломатом, и полковник сразу понял, что Матьесон явно хочет поговорить с ним наедине.
— «Да лучше потом, сэр. Спасибо».
Войдя в зал переговоров, Треску сразу разложил на столе свои карты и списки.
— «Мы можем дополнительно разместить пять-шесть сотен людей», — сказал он, не отрывая взгляда от своих бумаг. — «Если, конечно, в Пелруане найдётся столько, кто не желал бы выпустить в нас всю обойму при встрече».
Шарль был просто сама любезность, не переставая улыбаться.
— «Не переживайте, мы помним, что не надо селить рядом с вами ветеранов битвы под Толленом».
Хоффмана весьма удивило, что Треску вообще предложил такой вариант. Гораснийцы по-прежнему держались сами по себе. Пора было показать жест примирения.
— «Я очень ценю работу вашей команды на месторождении имульсии», — сказал полковник. — «Работа нелёгкая и опасная».
— «Нам нужна имульсия, поэтому, как бы тяжело не было, её надо получить».
— «И когда у нас будет готовое топливо?» — спросил Майклсон.
— «Через три дня», — Треску заштриховал карандашом на карте какую-то область к востоку от лагеря гораснийцев. — «Работа продвигается медленно, но у нас будет надёжный источник топлива, когда мы продолжим расширять участок. Как только вы почините вашу передвижную буровую платформу, мы начнём ставить новые вышки».
От разговора их отвлёк топот чьих-то ботинок на лестнице. Затем послышался голос Прескотта. Он с кем-то разговаривал, возможно, с Ривера. Хоффман расслышал лишь имя доктора Хейман. Должно быть, Прескотт уже давно действовал ей на нервы. Хейман была крепкой женщиной, закалённым в боях ветераном, так что Хоффман вполне представлял её реакцию, когда Прескотт заявился к ней с вопросом, почему растительность вымирает.