— «Вон там», — усталым голосом произнёс Хоффман. — «Два стебля».
Геттнер пролетела вблизи стеблей, которые, судя по их внешнему виду, были давно уже мертвы. Дом вытянул шею, чтобы разглядеть, если ли на стволах стеблей яйца с полипами, но сейчас уже сложно было сказать, где в своё время был очередной волдырь, а где — просто шишкообразный нарост, потому что вся внешняя оболочка стеблей уже посерела.
— «А знаете, что мы ещё тут не видели пока что?» — спросил Барбер.
— «Заражённые участки почвы», — кивнул в ответ Маркус.
— «Но мы и не пролетали ещё там, где зелени много растёт», — вмешался Дом.
— «Вот как раз сейчас туда и направимся», — Геттнер развернула вертолёт на север. — «К водохранилищу в Хаттоне, да, Маркус?»
— «Ага. Буду очень удивлён, если “бродяги” и оттуда сбежали».
— «Мы как будто первооткрыватели на неизведанной земле», — сказал Барбер, — «и понятия не имеем, что там внизу творится. Ну, разве что, карты у нас есть, причём, довольно точные. Знаем все особенности местности и контур береговой линии».
— «Кроме контура бухты Джасинто», — Маркус уткнулся в свою карту. — «Думаю, мы его знатно расширили…»
Никто не стал задавать вопрос, ответ на который и так был очевиден: полетят ли они осматривать кратер, который остался после затопления Джасинто? Дом особо и не вспоминал об этом месте с того момента, как им удалось спастись от наводнения. Но возникшая перед ним теперь перспектива увидеть всё это вновь принесла лишь невыносимые душевные страдания. Мария до сих пор лежала где-то там, в туннелях, рядом с утонувшими червями и солдатами КОГ, погибшими в боях.
“Я ведь так и не успел похоронить её. Не смог вернуть её тело обратно в Мерси и предать земле рядом с могилами её родителей. Может, однажды у меня всё же получится отнести туда её ожерелье”, — подумал Дом.
— «Даже не думайте», — начала Геттнер. Долгие годы совместной службы выработали у всех навыки чтения мыслей сослуживцев. — «К Джасинто я полечу, только если у полковника будут на это веские причины».
— «У меня таких причин нет, майор», — Хоффман развернулся, не вставая с сиденья. — «Пока что нет, во всяком случае».
По пути к Хаттону Дом насчитал одиннадцать стеблей, проросших в застроенных районах. Пейзаж под ними постепенно менялся от бетонных построек к лесным массивам и большим садам, разросшимся так сильно, что и заборов между ними уже было не разобрать.
— «Вижу стебель», — сказал Барбер. Вертолёт пролетал над парком. Металлические конструкции детских лесенок для лазания и сцены для выступления оркестров высились над морем разросшейся травы, словно айсберги в океане. Отсюда было видно, что деревянную обшивку сооружений давно уже разобрали на доски. — «Надо бы взглянуть на него».
— «Трава вокруг по большей части ещё жива», — Геттнер направила вертолёт к стеблю. Когда машина пролетала прямо над стеблем, Дом разглядел островок безжизненной почвы диаметром около двадцати метров, раскинувшийся вокруг стебля. — «Хотя нет, там вон ничего не растёт. Ну, по крайней мере, теперь понятно, что эта зараза в конце концов перестаёт распространяться».
— «Ну, на самом деле, не факт. Мы же не знаем, как давно этот стебель тут пророс», — парировал Барбер. — «Полковник, как вы смотрите на то, чтобы попробовать вызвать “бродяг” по рации?»
Хоффман, предварительно бросив взгляд на Треску, который даже не шелохнулся от упоминания “бродяг”, одобрительно кивнул.
— «Да, надо бы попробовать, капрал. Но сначала попробуем установить хотя бы визуальный контакт».
Водохранилище виднелось в нескольких километрах от них. С такого расстояние оно выглядело, как живописное озеро. Но, по мере приближения, всё больше и больше бросались в глаза ветхие хижины в лагере, возведённом на искусственно отсыпанной набережной водохранилища. Из труб на крышах хижин тянулись струйки дыма. Да, “бродяги” явно тут обжились.
— «Ну, кроме нас в последнее время тут вряд ли кто-то ещё летал, так что вертолёт они не пропустят», — сказала Геттнер. — «Вызвать их по рации, полковник? Ну, просто из приличия, чтобы не быть незваными гостями. “Бродяги” обычно слушают аварийные частоты в эфире».
— «Стисните зубы, майор, и будьте с ними повежливее».
— «Вежливостью их сейчас обложу, как ковровой бомбардировкой… Лагерь “бродяг”, вас вызывает “КВ-Восемь-Ноль” вооружённых сил КОГ. Это мы у вас над головой тарахтим, приём».
Ожидая ответа, Дом следил за реакцией Маркуса. У того было совершенно отрешённое выражение лица, ни следа эмоций. Дом взглянул на Хоффмана, который всем своим видом источал печаль и даже какую-то смиренность. Ответа уже долго не было. Геттнер зашла на новый круг над лагерем и вновь принялась вещать в эфир. — «Говорит “КВ-Восемь-Ноль”…»
— «Водохранилище на связи, слышим вас, КОГ», — ответила им какая-то женщина. — «Давненько вы тут не появлялись. Что надо? Вода нужна? У нас её полно, если хотите выторговать себе».
— «Нам нужна информация», — вмешался в беседу Хоффман.
— «Кто говорит?»
— «Полковник Виктор Хоффман».
— «Ох ты ж, да к нам такие чины высокие пожаловали с проверкой! Блин, мы, наверно, даже сейчас всех дохлых псов с улицы уберём. Нам какая выгода помогать воякам?»
— «У нас есть топливо».
Геттнер переключилась на внутреннюю связь вертолёта.
— «Полковник, у нас нет никакого топлива для них», — шикнула она на Хоффмана.
— «Сольём им литров пять, ничего страшного, не помрём».
— «Вашу ж мать, сэр», — выругалась Геттнер. Хоффман пропустил её негодование мимо ушей, вернувшись к переговорам с “бродягами”.
— «Водохранилище, мы садиться сейчас будем. Расскажете нам, что знаете о том, как сейчас на материке дела обстоят, а мы вам за это топлива подкинем. Договорились?»
— «На материке? Это вы про нас что ли? Похоже, далеко вы отсюда ускакали, когда из города сваливали».
— «Моё предложение интересует?»
— «Ну, почему бы и нет. Только к домам нашим не лезьте, хорошо?»
— «Замётано», — пробормотал Барбер, похлопывая по боковому пулемёту.
Приземлившись на безопасном расстоянии от лагеря, все принялись проверять оружие. Даже Шарль в этот раз прихватил с собой пистолет. Маркус и Хоффман пошли впереди, а Дом решил держаться поближе к Треску, если у того вновь появится непреодолимое желание наделать дырок в столь ненавистных ему “бродягах”. Им навстречу вышла группа людей, по большей части, вооружённых мужчин, перекрыв вход в лагерь.
— «Ну, вот и блудные сыновья домой вернулись», — из толпы к ним вышла женщина приблизительно сорока лет, вся увешанная бусами. Её рыжие волосы были заплетены в тугие косы. Приглядевшись, Дом заметил, что бусы женщины на самом деле состояли из обручальных колец, стальных гаек и монет. Видимо, именно их использовали “бродяги” как валюту для торговли между собой. — «Или вам в голову пришла бредовая идея, что тут теперь безопасно, или же вы по уши в говне».
Женщина была права по обоим пунктам, и это уязвило Дома. За годы поисков Марии он заметил, что большинство главарей банд “бродяг” — женщины. По крайней мере, такая тенденция сохранялась в крупных лагерях. Судя по всему, им куда лучше мужчин удавалось не позволить банде распасться, и Дом подозревал, что причиной этому не столько мудрость и природный материнский инстинкт, сколько полнейшая безжалостность к тем, кто выступал против них.
Маркус непринуждённо шагнул вперёд, встав рядом с Хоффманом. Он по-прежнему сжимал свою винтовку в руках, но ничего не сказал.
— «Мы просто проверяем, как далеко стебли разрослись, мэм», — сказал полковник. — «Полипы на вас нападали?»
— «Да, было дело», — ответила женщина. Она перевела взгляд с Маркуса на Дома, а затем и на Треску. Форма капитана никакой реакции у неё не вызвала, но, возможно, о гораснийцах тут особо никто и не слышал. — «Плохо то, что их атаки участились. Но, с другой стороны, мы с лета прошлого года червей не видели, слава богу, а это не может не радовать. Впрочем, вам-то что до этого? Вы пообсирались и сбежали в прошлом году, разве нет? Говорят, вы сами Джасинто затопили».