— «Специальная доставка!» — кричал Сефферт, барабаня по прутьям. — «Эй, уёбище, я тебе бандерольку принёс!»
— «Надзиратель! Надзиратель!» — орал во всю глотку Раскин. — «Отгоните эту мразь от меня! Слышите?! Уберите его отсюда!»
Рива уже весь этот грохот начал неслабо раздражать. Его руки настолько замёрзли, что едва удавалось удерживать ими иглу, которой он штопал носки. В душевой из пола сочилась ледяная вода, а из продуктов на кухне остались консервированная свинина, капуста и перловая крупа, так что проблем сейчас у него и так до хрена было.
— «Сефферт, ты совсем мудак?!» — Рив высунул голову из камеры. Судя по всему, на этаже кроме них никого не было, значит, большинство заключённых ушло на кухню погреться. — «Захлопнись уже, а?!»
Сефферт, которого всё это явно веселило, просто показал оттопыренный средний палец в ответ Риву, который только сейчас понял, что на самом деле происходит. Сефферт бросал внутрь камеры настоящее человеческое говно, хихикая, будто бы школьный хулиган. Подбирая кусочки говна сложенной газетой, он швырялся ими в Раскина, будто бы в какие-то чокнутые “вышибалы” с ним играл. Бросив своё шитьё на кушетку, Рив бегом бросился в коридор.
— «Какого хрена ты вытворяешь?!» — крикнул он. Съёжившийся Раскин прижался к дальней стене, чтобы защититься от летящих в него шквалом нечистот, умоляя Сефферта прекратить это дело. — «Лучше бы тебе тут всё убрать за собой, мы ведь круглые сутки отсюда не выходим».
— «Да ладно тебе, само высохнет», — ответил Сефферт. — «К тому же, я ведь внутрь камеры к нему зайти не могу».
— «Ты меня вообще слышишь? Завязывай с этим. Что, думаешь, если мы тут всё засрём к хуям в три слоя, так вертухаи сразу спустятся сюда и начнут всё вместо нас отмывать?»
— «А что, у нас сейчас не засрано?» — спросил Сефферт. Судя по всему, у него закончились “боеприпасы”, так что он просто свернул газету в шар и стал целиться в Раскина. — «Сам погляди, в каком состоянии тюрьма. Чёртова штукатурка уже от стен отваливается, а древесина гниёт».
— «Ну да, действительно, почему бы ещё от себя срача не добавить, а? Охереть, великолепная идея. Довыделываешься, что Мерино тобою займётся. Да и Чанки психанёт, ведь вся вонь к нему в камеру пойдёт».
— «Ага, вот прям испугался», — Сефферт неторопливо зашагал в сторону. — «Может, начнёшь уже другой туннель рыть, потому что тут всё развалится к хренам ещё до прихода червей».
Рив уже было повернулся, чтобы обратно в свою камеру пойти, но затем задержался, чтобы ещё раз взглянуть на Раскина. Тот сидел на корточках в дальнем углу камеры, закрывшись одеялом с головой, и тихо хныкал. Психов перевели в пять дальних камер с каждой стороны коридора, отделив их от вменяемых заключённых парой пустующих камер. Хотя Рив уже был так уверен, что этой разделяющей полосой получилось так уж чётко отделить больных от здоровых. С виду никого из сидящих тут не примешь за убийцу или насильника, вот и психи не выглядели такими уж чокнутыми. Один лишь Раскин оказался достаточно любезен, продемонстрировав всем вокруг своё безумие путём пряток под одеялом. Остальные же выглядели совершенно нормально, как и любой другой человек. Хотя, в “Глыбе” никого нормальных нет, да и не было никогда. Когда понимаешь, что тебя отсюда не выпустят, то уже иначе мыслить начинаешь. Рив понял, что и его самого ничего от ухода в безумие не удерживает. Он уже давно на всё забил, дойдя до такого состояния, когда ситуация, при которой один человек другого говном забрасывает, будто бы сбрендившая обезьяна, стала для него лишь незначительно помехой.
“Дожили… Жалею мужика, который почтальона сожрал”.
Вонь говна уже стала невыносимой, так что Рив направился во двор, почувствовав там резь в глазах от холодного ветра. Маркус, сидя на корточках возле пруда с рыбой, чем-то занимался с заледеневшей поверхностью. Рив замешкался, думая о том, стоит ли покидать своё убежище от ветра в дверном проёме.
— «Ты чем там занят?» — крикнул он.
— «Надо, чтобы из пруда газ выходил», — ответил Маркус, не переставая лить кипяток вокруг поплавка, вмёрзшего в лёд. — «А то вода загрязнится».
— «Вот откуда ты всё это знаешь?»
— «Когда ребёнком был, постоянно наблюдал за садовником».
— «А, ну да, у тебя ж и свой садовник был, и вообще ты не бедствовал. Держу пари, ещё и озеро, блядь, своё личное имел».
— «Ага, так и было. Я в огромном особняке жил», — Маркус склонил голову к плечу, наблюдая за тем, как поплавок покачивается в небольшой лунке. — «Часто приходилось одному оставаться, вот и боролся со скукой».
Рив поднял глаза к небу. Над тюрьмой постоянно летали вертолёты почти что по одному и тому же маршруту, а гул артиллерии звучал так, будто бы обстрел шёл ближе к стенам. Хотя всё же сложно было это точно определить. Может, просто ветром в сторону звук относило. Но черви так до них и не добрались.
Поднявшись на ноги, Маркус обернулся через плечо, будто бы услышал что-то. Несмотря на то, что всю свою взрослую жизнь он провёл посреди оглушительного шума, слух у него, судя по всему, был всё так же остр. Рив проследил за тем, куда смотрел Маркус, и увидел офицера Ярви, высунувшегося из подъёмного окна в стене здания тюремной администрации. В последнее время вертухаи нечасто во двор спускались, в том числе даже Ярви.
— «Феникс!» — крикнул он, держа на вытянутой руке какой-то обмотанный желтоватой бумагой предмет прямоугольной формы размером чуть меньше коробки для обуви. — «Тебе посылка пришла. Только что армейский “Тяжеловоз” привёз».
Лицо Маркуса почти что засветилось от надежды. Он слегка поднял брови в изумлении.
— «Что, торт с напильником внутри прислали?»
— «Из канцелярии председателя. Забирай быстрее, я не могу тут целый день так стоять».
Казалось, Маркуса этот ответ немного расстроил. Вероятно, он всё ещё ждал, что эта его драгоценная Аня, чёрт её дери, хоть что-нибудь пришлёт, хотя писем от неё уже несколько лет не приходило. Когда Маркус, подбежав к стене здания, приготовился поймать свёрток, Ярви сбросил ему посылку, а затем закрыл окно. Рив решил не оставаться в стороне и поглядеть, что же внутри. Присев за кустом на корточки, Маркус осторожно развернул свёрток, а затем убрал в карман верёвочку и разгладил бумагу, осмотрев её со всех сторон, будто бы ждал, что для него там какая-нибудь записка будет. Рив тоже присел на корточки рядом с ним, но, смотря через плечо Маркуса, разглядел лишь выведенные жирным чёрным шрифтом слова: “ЗАКЛЮЧЁННОМУ №B1116/87 ФЕНИКСУ М.М. (З.Э.)”. Рив часто задумывался, а не отняли ли Звезду Эмбри у Маркуса, благодаря которой он и получил право на приписку аббревиатуры “З.Э.” ко своему имени, но, судя по всему, этого не случилось. Рив никогда не понимал всех этих армейских дел, да и сильно вникать в них не собирался.
— «Опять печенье своё прислали», — прорычал Маркус.
Внимание Рива уцепилось за слово “опять”. Как же так вышло, что он к прошлой раздаче печенья не успел?
— «Ты о чём?» — спросил Рив.
— «Кто-то из канцелярии Прескотта периодически присылает мне печенье», — ответил Маркус
— «А, Аня что ли?» — уточнил Рив, осмелившись произнести вслух это священное имя. — «Думаешь, от неё?»
Маркус на несколько мгновений словно бы застыл, уставившись на картонную упаковку без надписей, а затем лишь помотал головой в ответ. Открыв пачку, он с отрешённым видом вынул пару кусочков печенья, а затем протянул их Риву. В тюрьме никто ничем не делился. Можно, конечно, было выторговать что-нибудь, но отдать за просто так столь ценную вещь было просто немыслимо. Рив взял себе один кусочек. Печенье было тёмного цвета, густо облитое патокой и пахнущее ванилью. Рив даже вспомнить не мог, когда последний раз ел что-то подобное.
— «Что взамен хочешь?» — спросил он.
— «Да это ж просто печенье», — ответил Маркус. — «Бери и ешь, ё-моё».
— «А ты так и не понял, как устроена тюремная экономика, да?» — Рив вдохнул божественный аромат печенья. — «За просто так ничего не получишь».