“Больница, значит. Я точно в больнице”.
Свежие простыни под его руками на ощупь оказались прохладными и гладкими. Яркий свет исходил вовсе не из лампы, а от большого окна с рулонными шторами. Если это и впрямь был Медицинский центр Джасинто, значит, с оборудованием у них до сих пор всё обстояло куда лучше, чем предполагал Адам.
— «Маркус жив?» — спросил он, но вместо собственных слов услышал что-то похожее на стон, вышедший будто даже не из его рта. — «Где он?»
— «Вы уже можете с ним поговорить, сэр», — сказала женщина. — «Но если он вдруг разнервничается, сразу зовите меня».
Раз она сказала “сэр”, значит, к Хоффману обращалась, не иначе. Адам с трудом попытался оглядеться по сторонам, морально готовясь выслушать ворох сердитых порицаний от полковника, но затем понял, что это был вовсе не Хоффман. На профессора смотрел сам Ричард Прескотт, опершись спиной о стену рядом с обрамлённым в позолоченную раму акварельным пейзажем озера. Адам не знал, что произошло в Эфире, но, судя по всему, председатель уже разобрался со всеми срочными делами.
— «Ну как, Адам, вам уже лучше?» — с этими словами Прескотт, с привычной неспешностью отступив от стены, потянулся за каким-то предметом, находившемся вне поля зрения профессора. Послышалось бульканье воды, а затем и жужжание моторчика. Подголовник кровати медленно поднялся, приведя Адама в сидячее положение. Он простонал от неутихающей боли.
— «У вас рёбра сломаны», — сказал Прескотт, протянув профессору хрустальный бокал с водой. — «А также сотрясение мозга. Вам ещё повезло, что вообще живы остались. Бокал держать сами сможете?»
Не будучи до конца уверенным в своих силах, Адам всё же решил, что никому не даст кормить себя с ложечки, как ребёнка, и изо всех сил ухватился за бокал. Ледяная вода показалась ему самой вкусной вещью в мире. Профессор осушил бокал до дна, не обращая внимая на боль при каждом глотке. Терпеливо дожидавшийся его Прескотт забрал пустой бокал из рук Адама.
— «Где Маркус?» — спросил профессор. — «Он был со мной, когда на особняк напали. Где он?»
— «Его выписали некоторое время назад. Он в норме».
“Выписали? Некоторое время назад? Но как давно?”
— «Могу я с ним повидаться?»
— «Нет, боюсь, это невозможно».
— «Где он?» — спросил Адам, тут же мысленно начав укорять себя, что не спросил про Дома. — «Бой всё ещё идёт?»
Прескотт слегка наклонил голову вбок, уставившись в пол, будто бы ему было жаль Адама. Но такие эмоции были неведомы председателю.
— «Саранча захватила мост Канцелярского суда и большую часть Эфиры», — тихо ответил он. — «Мы эвакуировали всех в Джасинто».
— «Боже…»
— «Вот именно, только на бога сейчас и остаётся уповать. Мы потеряли немало солдат. Ну да ладно, давайте лучше о вас поговорим, не против?»
Значит, с Маркусом всё было в порядке. Адам решил, что найдёт способ связаться с ним, но его мысли тут же переключились на его исследования. Как же ему спросить о таком у председателя? Тем не менее, профессору надо было узнать эту информацию.
— «Мой портфель нашли?»
— «О, да», — ответил Прескотт тем самым своим отточенным негромким голосом, создававшим у собеседника ложное чувство спокойствия. Обычно председатель использовал такой тон, отчитывая кого-нибудь из числа младшего или незначительного персонала, который не стоил даже того, чтобы из-за него на крик срываться. — «Капитан Дьюри нашёл все ваши записи».
Адам и понятия не имел, кто такой этот Дьюри. Его сейчас куда больше волновало местонахождение портфеля и то, как его вернуть. В его состоянии мыслить ему было куда сложнее, чем обычно, но даже сейчас профессор понимал, что кто-нибудь мог открыть портфель и заинтересоваться содержимым этих чёртовых банок. Оставалось лишь надеяться на то, что любопытствующие поймут смысл знака биологической опасности и воздержатся от попыток открыть эти банки.
— «Мне надо возвращаться к работе. Когда меня выпишут?» — спросил профессор. Он мог им всё объяснить. Теперь уже просто обязан был. В горле вновь пересохло, и ему захотелось ещё воды. — «Знаете, я обычно стараюсь не задавать глупых вопросов, но всё же: где я? Мы явно не в Медицинском центре Джасинто».
— «Нет, мы на Азуре. Это довольно далеко к югу от Джасинто».
— «Никогда не слышал об этом месте».
— «Очень надеюсь, что и впрямь не слышали. Хотя именно ваши исследования и помогли нам сохранить существование этого места в тайне. Вся наша жизнь пропитана иронией, да, Адам?»
Казалось, Прескотт сейчас раскроет все свои козыри, но Адам всё никак не мог понять, что за туз в рукаве тот прячет.
— «Вы надо мной позабавиться решили?» — спросил профессор.
— «Это вы мне скажите, Адам. В конце концов, это ведь именно меня вы держали в неведении», — с этими словами Прескотт открыл форточку в верхней части окна. Ворвавшийся в комнату ветерок ударил в ноздри Адама давно забытыми ароматами. Тёплый чистый воздух был пропитан запахом океана, зелени и тропических цветков. Профессор даже представить себе не мог, где на южном побережье Тируса может находиться подобное тёплое место, да ещё и нетронутое атаками Саранчи. — «Ну же, Адам. Как там Мирра поживает? Её ведь так зовут, да?»
Её имя резало слух. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Адам десятки раз, прокручивавший в голове эту беседу, всё равно оказался не готов к ней теперь. Внутри всё похолодело, а к горлу подкатила тошнота. Возможно, это так на него лекарства подействовали, но Адам в этом сильно сомневался. От чувства вины наизнанку выворачивало посильнее всяких таблеток. В голове проносился вихрь мыслей и догадок. Может, он где-то записал её имя? Или же они прослушивали его телефон? Но теперь хотя бы не придётся думать о том, как рассказать Прескотту всю омерзительную горькую правду. Достаточно просто ответить на вопрос.
“Сначала я никому не рассказывал об этом целый день. Потом неделю, месяц, год. А затем всё это таким тяжким бременем повисло на мне, что я вообще уже никому ни о чём рассказать не мог. Но почему? Почему же всё так сложно?” — терзался Адам, думая о том, что Маркусу придётся жить с позором из-за того, что его отец оказался предателем.
— «Я жду ответа, Адам», — прервал его мысли Прескотт.
— «Да, её зовут Мирра», — ответил Адам, размышляя о том, стоит ли уточнять, кем она является. — «Можете также её называть королевой Саранчи».
— «Видите, можем же просто поговорить, как культурные люди, да? Без оскорблений, угроз и насилия. Полагаю, вы считали, что в этот момент вас уже прикуют к креслу, а Дьюри по моей просьбе приставит провода от аккумулятора к вашим самым чувствительным местам».
— «Я из этого должен сделать какой-то вывод, да?» — спросил профессор. Значит, Дьюри был кем-то вроде секретного агента.
— «Я счёл вас угрозой для безопасности государства, но лишь по той причине, что, как мне казалось, вы не станете держать язык за зубами и решите всё рассказать общественности. Я горжусь тем, что весьма неплохо умею распознавать различные склонности в людских характерах. Но в вашем случае я оказался совершенно неправ».
Адам хотел объяснить, что всё это случилось только потому, что он ошибочно счёл, что ему хватит знаний самому во всём разобраться, и что он вовсе не помогал врагу. Но в данный момент разница была невелика.
— «Я и впрямь считал, что сумею не допустить начала войны», — выдавил он.
— «Да я-то вам верю. “Давайте не разводить панику, давайте всё изучим, давайте не будем делать поспешных выводов” — так вы думали, да? Понимаю вас. Самонадеянность от собственной учёности и уверенность в том, что можно самому решать, что лучше для мелких людишек… Я ведь из той же касты, что и вы, Адам, поэтому прекрасно понимаю, как человек, возвысившись над остальными, совершенно теряет связь с реальностью. Но то, что вы продолжали умалчивать об этом столько времени, когда всё пошло не по плану, говорит о вас, как о человеке крайне подлом, весьма заурядном, да ещё и с неслабыми преступными замашками».