“Его на сорок лет упекли? Да ему ещё очень повезёт, если хотя бы пять тут протянет. То же самое, что пожизненное получить”.
Ну, такое событие уж точно вносило хоть какое-то разнообразие во всеобщую монотонность тюремного быта. На текущий момент в “Глыбе” осталось сорок три заключённых, а со времён “Дня-П” к ним всего-то несколько человек перевели, так что новоприбывший арестант в блоке надолго станет главной новостью в жизни заключённых, пусть даже такое событие и грозило нарушить уже устоявшуюся неофициальную иерархию среди них. Через день-другой Феникса выпустят в общие помещения, и присматривать за ним уже никто не будет, так что придётся самому разбираться, как тут выживать.
Наконец-то дверь распахнулась. На какое-то мгновение Нико даже не понял, почему конвоиры Уилл Чалкросс и Брэдли Кэмпбелл привели кого-то другого вместо Феникса. Он ждал, что перед ним сейчас окажется типичный парень из древней и знатной семьи, не тощий, но и не крупный, который, едва окинув взглядом всю эту выгребную яму, тут же съёжится от страха, несмотря на свой статус героя войны. Такой вот богатенький ребёнок, которого за его грехи скинули в этот чан с помоями рода людского. Но арестант оказался просто огромен. Под тюремной нательной майкой и штанами перекатывались накачанные мускулы, а тёмные волосы на голове, остриженные почти под ноль, обрамляли лицо потрёпанного жизнью человека, который не боялся как врезать противнику, так и самому получить от него удар. Слишком уж он старым выглядел для сержанта Феникса, а вид у него был куда суровее и опаснее любого из сидевших тут. Такого человека и в жизни на воле стоило обходить стороной. Но нет, это и был сам, мать его, Маркус Феникс.
Нико оставалось лишь наблюдать. Феникс прошёл вдоль решёток камер, которые составляли большую часть стены, смотря прямо перед собой. Этаж наполнился свистом и улюлюканьем, но как только заключённые видели своего нового соседа, весь этот гомон тут же стихал от одной камеры к другой на всём пути его следования. Мостки находились в пяти метрах над полом, так что Нико видел Феникса почти вплотную сверху, под небольшим углом, но тот, подняв глаза, лишь бросил мимолётный взгляд на Нико и даже не сбавил шаг. Нет, Феникс даже не на него посмотрел, а будто бы сквозь пустое место. Нико привык смотреть в глаза тем, кто мог человеку глотку перерезать просто от скуки, но взгляд Феникса пугал совершенно иначе: его голубые глаза пронзали всё вокруг совершенно ледяным немигающим взглядом. Однако же бесчувственности в них не было, а читалась какая-то отстранённость и потаённые муки, будто бы сквозь приоткрывшуюся на секунду щель в двери Нико мельком удалось разглядеть весь тот ад, что царил на душе у Феникса.
Чалкросс тоже бросил взгляд на Нико, удивлённо подняв бровь, а в это время Кэмпбелл, которого все знали как приятного и довольно немногословного человека, не влезавшего ни в какие свары, вручную открыл дверь камеры. После этого он сделал шаг назад и, крепко сжав большую связку ключей на ладони перчатки в кулак, ударил ею Феникса по лицу.
— «Вот тебе за моего сына, уёбок!» — крикнул Кэмпбелл.
Такой херни от него Нико не ожидал. Но Феникс просто позволил себя ударить, даже не покачнувшись. Его лицо скорчилось в гримасе удивления и негодования, словно бы он сам и не понял, что же произошло. Несмотря на сжатые кулаки, Феникс не поднял рук. Тем не менее, заключённые всё это видели, и этаж тут же заполнился криками. Не стоит бить человека, который спокойно выдержит твой удар, словно боли не чувствует. Другие тоже сразу захотят это повторить.
— «Эй, вертухай! Похоже, этого парня тебе не свалить с ног!» — послышалось из одной камеры.
— «Кэмпбелл, ты к нему спиной не поворачивайся!» — кричали из другой.
— «Он не из тех, кто такое забудет!» — доносилось из третьей.
Феникс ещё несколько мгновений смотрел прямо в глаза Кэмпбеллу, пока него текла кровь по подбородку. Нико понял, что надо всё это срочно прекратить.
— «Кэмпбелл!» — крикнул он, бегом направившись по мосткам к дверям. — «Кэмпбелл, запри его и сейчас же сюда поднимайся, чёрт тебя дери! Это приказ!»
Кэмпбелл посмотрел на Нико, потряхивая рукой. Должно быть, этот удар причинил ему не меньше боли, чем самому Фениксу.
— «Как скажете, сэр…» — пробурчал он в ответ.
Пихнув Феникса в спину, чтобы тот зашёл в камеру, Чалкросс забрал ключи у Кэмпбелла и запер решётку. Из других камер вновь начали раздаваться выкрики, и пока Нико следил за тем, чтобы оба тюремщика успешно покинули этаж, он услышал немало одобрительных возгласов. Получив по лицу, Феникс был готов дать отпор, и остальным заключённым это понравилось. Теперь он либо поднимется сразу на высшие позиции в тюремной иерархии, или же станет зачинщиком множества драк. Но, по крайней мере, Феникс был не так уж молод и красив, так что хотя бы не будет разборок относительно того, чьей сучкой он станет.
“Ну, молодец, Кэмпбелл. За пять минут сделал из него настоящего героя. Просто замечательно”.
Хотя, возможно, это заставит всех быстрее успокоиться. Нико оставалось лишь надеяться на такой исход. Самые отмороженные ублюдки из числа заключённых могут распереживаться о том, что Феникс ещё более жесток и неуправляем, чем они сами, а тихони быстро смекнут, что надо вести себя крайне осторожно с ним. Поддержание порядка в таком месте было искусством весьма деликатным и требующим чувства меры. В штат тюрьмы входило всего двенадцать охранников, шестеро из которых работали в дневную смену. Даже с учётом того, что из общего числа заключённых с дюжину самых отъявленных психопатов сидели в одиночных камерах, следить за тюрьмой было непросто. Эти мудаки в Доме Правителей вообще ни хрена не понимали, что справиться с такой задачей можно, лишь пойдя на массу уступок. Нико сделал то же самое, что приходилось делать всем старшим надзирателям до него: для поддержания порядка персонал в “Глыбе” был вынужден полагаться на одних заключённых, чтобы те держали других в узде, а также на то, что сидящие на нижнем этаже сами будут заботиться о своих повседневных делах. Пока что вся эта система работала весьма неплохо. По крайней мере, неплохо для Нико. Тюрьма напоминала муравьиную ферму. Муравьи сидели взаперти и жили своей жизнью в замкнутой экосистеме, а Нико и остальные офицеры приглядывали за ними издали в надежде, что им никогда не придётся вытряхивать всех из клеток и подчищать тут всё. Уговор был таков, что охранники не спускались на этаж с заключёнными, а рабочие помещения вроде кухонь и бойлерной стали ничейной территорией, которую любая из сторон могла занять для себя. Не будь на нижнем этаже собак и секций с решётками, позволяющих выпустить эту псиную свору, которая снесла бы всё на своём пути, словно живой и рычащий поток воды, Нико даже не был уверен, рискнёт ли кто-нибудь из его коллег вообще спускаться туда.
Он подошёл к лестнице как раз в тот момент, как Кэмпбелл и Чалкросс закрывали за собой внутренние двери.
— «Да уж, блядь, ума тебе не занимать», — проворчал он. — «Сходу парню репутацию в глазах остальных поднял. Чёрт, да что на тебя вообще нашло?»
— «Мой сын в армии служит».
— «Да, мы в курсе».
— «Он там жизнью рискует, а с этого мудака пылинки сдувают. Ты вообще знаешь о том, что его ведь должны были расстрелять? Да любого другого на его месте мигом бы к стенке поставили. Но нет, этот прям особенный».
— «Слушай, ну его же не на курорт отправили», — возразил Нико, не понимавший, чего в нём сейчас больше: злости из-за того, что Кэмпбелл позволил своим ебанутым эмоциям взять над ним верх, или шока от того, что такой спокойный человек врезал по роже новому заключённому. По большому счёту Феникс вовсе не был преступником. Да, он нарушил эти их армейские порядки, или ещё какую-то херню натворил, но на гражданке за такое не арестовывают. — «Пусть там утихнут уже, бога ради, а то ещё бунт тут начнётся».