Эрика в ответ лишь пожала плечами и отрезала себе кусочек свиного филе. За её спиной из пола, словно монумент, поднялся изысканно украшенный открытый лифт, подняв ещё нескольких переселённых учёных и мыслителей в ресторан на вершине башни. Нэвил надеялся, что они подавятся своим гусиным паштетом.
— «Откуда вообще у нас столько всего на этом острове? Откуда еду доставляют?»
— «Думаете, у нас здесь нет распределения пайка? У нас многих продуктов не хватает».
Нэвил вспомнил о своей драгоценной, но крайне несвежей шоколадке, которую он съел до последней крошки в Джасинто.
— «Простите, сейчас разрыдаюсь, где ж моя салфетка», — съязвил он в ответ.
— «Мы долгие годы не могли привозить сюда припасы. Хотя, Азура явно рассчитана на самообеспечение. Так что сельское хозяйство у нас тут очень хорошо развито. Вот отсюда и перепёлки на столе».
— «Ну и холопы есть, наверно, которые всё за вас делают. Мы их вообще когда-нибудь увидим, или же они, как домашняя прислуга, так и будут прятаться от наших глаз в служебных коридорах?»
— «Не надо мне тут лекций о социализме читать. Само собой, у нас есть вспомогательный персонал, потому что мы должны сосредоточиться на исследованиях. Или вы хотите, чтобы биохимики на полях вкалывали, как в Фурлине?»
— «Спасибо за разъяснение, но я и так прекрасно понимаю, как организована работа по обслуживанию подобного заведения. Тем не менее, у меня всё равно от этого мурашки по спине».
— «Слушайте», — начала Эрика. — «Саранча на подступах к Джасинто. У вас там нет нужных вам для работы лабораторий и заводов. А когда они всё же захватят город… Короче, представьте, что было бы, если бы все эти заведения по-прежнему оставались в Джасинто. Мы и так потеряли уйму времени, потому что Адам Феникс держал существование Светящихся в тайне».
Но теперь уже все знали об этих тварях, и о том, как Саранче из-за них пришлось вылезать на поверхность. Нэвилу показалось, что местные биологи куда больше возненавидели Адама за то, что он, будучи физиком, полез не в свою область науки, нежели за умалчивание такого открытия. Они и впрямь уже давно потеряли связь с царившей на Сэре реальностью.
— «Вы вообще получаете новости о том, что творится в Эфире?» — спросил Нэвил, сворачивая салфетку и поражаясь тому, что она была сделана из настоящего льна. — «Вы хоть понимаете, насколько там всё плохо? Слышали о тех беднягах, которых КОГ бросила за стенами баз? Их зовут “бродягами”. Вы вообще имеете представление о том, как там люди выживают?»
— «Конечно, знаем».
— «Как пить дать, смотрите новости каждый вечер, потягивая бокальчик бренди, чтобы спалось лучше».
— «Нэвил… Пожалуйста, сходи на консультацию к психологам. Тебе и впрямь это необходимо».
Нэвил встал из-за стола и побрёл прочь. Чтобы покинуть ресторан, надо было воспользоваться этим восхитительным лифтом, который вовсе не славился своей скоростью. Платформа медленно опускалась вниз, оставляя Нэвилу слишком много времени на осмотр сокровищ, располагавшихся в вестибюле внизу. Вот, значит, куда перевезли все экспонаты из Национального музея Эфиры. На это у властей ресурсов хватило, а на то, чтобы людей спасти — нет. Но Нэвил прекрасно понимал, что невозможно вывезти всё население Эфиры и найти для такой массы людей место на маленьком островке. А ещё он понимал, что обществу, отстраивающему мир заново, потребуются хотя бы какие-то остатки культурного наследия, чтобы помнить о том, чего можно достичь. Тем не менее, Нэвилу всё это казалось совершенно неправильным.
“Мой брат погиб ради этого. А я даже не записался добровольцем в армию”.
Нэвил до сих пор не видел большую часть острова. Ему выделили кабинет и довольно неплохое жильё, а в дальнейшем он сам нашёл, как пройти в библиотеку и ботанический сад. За границами ухоженного ландшафта базы простирались захватывающие дух каменистые пляжи, скалы и небольшие песчаные бухты. Нэвил до сих пор пытался найти убежище, где он бы мог побыть наедине со своими мыслями, чтобы не видеть всех этих людей, которые либо сами считали, что у них есть полное право отсиживаться тут во время вымирания целых наций, либо же их в этом убедили.
Первый этаж представлял собой лабиринт из смежных комнат и пересекавшихся коридоров, великолепно украшенных полами, выложенными изысканной мозаикой, занавесками и стоявшими у стен столиками с позолотой. Здание выглядело, как смесь пятизвёздочного отеля и курорта, которым, в принципе, и являлось, если не брать во внимание, что здесь располагались исследовательские лаборатории, находившиеся под строжайшей охраной. Нэвил обнаружил дверь, ведущую в ещё один сад-парк, испещрённый декоративными ручейками и фонтанчиками. Там он прогуливался некоторое время, наблюдая за клонившимся к закату солнцем, и прокручивал в голове те слова, которые он скажет Адаму Фениксу, когда наконец-то с ним увидится. В итоге, усевшись на кованную металлическую скамью, Нэвил уставился на пальмы и тропические лианы, усыпанные пурпурными цветками, названия которых он даже не знал. Ароматы, витавшие в вечернем воздухе, напоминали духи. Доктор понимал, что всё это совершенно неправильно, так не должно быть.
Сквозь арку Нэвил мельком разглядел завесу из бесконечных торнадо и смерчей, словно щит ограждавшую остров от остального мира. Как физик, он мог лишь восхищаться масштабами и искусностью такого приспособления, но в остальном же Нэвил испытывал совершенно противоположные эмоции. Раскинув руки и положив их на спинку скамьи, доктор поднял голову к совершенно безоблачному небу. Там, вместо патрульных вертолётов, расчищавших воздушное пространство над Джасинто от риверов, из стороны в сторону порхали стаи насекомых.
В этот момент пропитанный тропическими ароматами воздух наполнился звуками голоса системы громких оповещений. Все сообщения этой системы записывались заранее, а затем либо проигрывались в зацикленном порядке, либо же воспроизводились в моменты открывания дверей и срабатывания инфракрасных датчиков. Но в Нэвиле уже начинала кипеть личная неприязнь к этому голосу. Ему не нравился ни сам голос, ни та херня, что он обычно нёс. Голос был явно мужской, но какой-то неестественно мягкий и успокаивающий, а рассказывал он изнеженным обитателям острова о лабораториях, или же об очередных оздоровительных процедурах.
— «… а также на этой неделе вы сможете посетить новую опреснительную установку, расположенную…» — неслось из динамиков.
— «Господи, да захлопнись ты уже», — вздохнул Нэвил, наклонившись вперёд и уперев локти в колени. На одной из дорожек появились две женщины в тёмно-синих платьях, катившие перед собой уборочную тележку. Вероятно, это был обслуживающий персонал. Вскоре они скрылись за зарослями лиан. На какое-то мгновение иллюзия того, что всё это происходит в раю, исчезла, и мир вокруг стал выглядеть чуть более прозаичным. Нэвил мысленно напомнил сам себе о том, что место это на самом деле являлось тюрьмой, и он больше не мог вернуться домой.
“Ну, тогда и прятаться тут смысла нет. Рано или поздно придётся встретиться с ним”.
Встав со скамьи, Нэвил направился к тому месту, которое он сам для себя считал центром комплекса. Это был ещё один выполненный в традиционном стиле сад, к которому с одной стороны примыкала лечебница, а с другой — офисное здание, совершенно не похожее на обычные постройки подобного типа. Это было живописнейшее произведение архитектурного искусства с запутанными и сложными формами, чьему богатому на детали фасаду из каменной кладки придавали теплоты висячие корзины с великолепными цветками. То, что это место считалось бункером, ещё ладно, но вот такой избыток роскоши выводил всё это на совершенно иной уровень.
“Ты ведь и сам знаешь причину”.
Это место создавалось в расчёте на то, что вся остальная поверхность Сэры превратится в безжизненную пустошь, а человечество начнёт процесс восстановления планеты именно отсюда. Спроектировавшие эту базу люди считали, что Маятниковые войны закончатся гибелью обеих сражающихся сторон, и даже помыслить не могли о появлении Саранчи.
“Полагаю, мне не запрещено подняться туда и постучать в двери палаты Адама”.