НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ БАЗА КОГ, ОСТРОВ АЗУРА.
Уильям Альва и впрямь был весьма обаятельным человеком. Без тюремной робы он стал похож на добродушного лавочника, наслаждающегося выходным. Заключённый явно был поражён убранству базы на Азуре, но, тем не менее, счастлив находиться тут. Нэвил наблюдал за тем, как Альва, прогуливавшийся по каменистой тропе между двумя выступающими мысами, остановился, чтобы полюбоваться раскачивавшимися на ветру цветками дикорастущей лаванды. Со стороны это напоминало прогулку с дурно выдрессированной собакой, потенциально способной на всё, что угодно. За ней надо было приглядывать, чтобы не начала на овец нападать и людей беспокоить.
— «Зачем мы вообще нашего ручного педрилу выгуливаем?» — спросил Дюри, бредущий позади Нэвила. Его рука всё время лежала на рукоятке пистолета, спрятанного в кобуру. — «Разве вы не должны были уже заживо вскрыть в своей лаборатории?»
— «Нет, я же не врач, а физик», — ответил Нэвил. — «Физики обычно в лабораториях только всякими железяками друг об друга стукают, да цифры столбиком складывают».
— «Мне сейчас не до шуток, доктор Эстром. Если его не собираются держать под замком в больничном корпусе, то он представляет угрозу для безопасности. Да ещё и доверие граждан к нам подрывает».
На Азуре имелись заведения на любой вкус, кроме тюрьмы. Нэвил задумался, не послужила ли этому причиной совершенно наивная уверенность в том, что люди с высоким интеллектом не способны на совершение преступлений. Вероятно, когда люди из правительства КОГ отстраивали эту базу во время Маятниковых войн, им и в голову прийти не могло, что тут когда-нибудь потребуется посадить человека под замок. Зато здесь имелась школа с почти что сотней учеников, так как правительство КОГ планировало возрождать цивилизацию именно здесь. Люди из высших кругов общества, выбранные для переселения на остров, обзавелись семьями, и на Азуре уже выросло как минимум одно новое поколение жителей. А теперь по базе стали расползаться слухи, что в их цивилизованном обществе, живущем в настоящем раю, появился человек, осуждённый не только за педофилию, но ещё и за убийство.
— «Это вам с Адамом переговорить надо по этому вопросу», — сказал Нэвил. — «Он говорит, что взял у него все необходимые на данный момент образцы. У нас же есть медицинский изолятор. Нельзя его там запереть?»
— «Там не особо крепкие двери и надёжные замки. Это же не просто извращуга какой-то. Он двадцать лет в “Глыбе” отмотал и перенял немало новых дурных привычек».
И вот теперь сын Адама и сам очутился в этом месте. Нэвил, несколько раз встречавшийся с Маркусом, не особо понял, что тот за человек был. Тем не менее, доктор Эстром был немало наслышан обо всех подробностях жизни Маркуса, или, по крайней мере, о тех, про которые знал Адам. Хотя, Нэвил считал, что профессор не так уж и много сам знает. Казалось, отец с сыном почти что вообще никак не общаются. А когда им всё же выпадал случай поговорить, то ни о какой откровенности и искренности в словах не шло и речи. Нэвил догадался обо всём этом, потому что Адам порой заводил беседы на такие темы, которые должен был обсуждать не с ним, а с сыном.
“Он рассказывал мне, что начал врать Маркусу, когда тот был ещё ребёнком. Он лгал о причинах исчезновения Элейн, и даже не рассказал сыну о том, как выяснил, что жена продолжала ходить в экспедиции к Логову. Вся семья Фениксов зиждется на умалчивании и сокрытии правды”.
Остановившись на краю скалы, Альва заворожено уставился в сторону моря, вероятно, восхищаясь работой “Мальстрёма” по созданию гигантского искусственного шторма, которого вообще не должно было бы существовать в столь ясный день. Дьюри тут же замер, как вкопанный, вместе с Нэвилом, будто бы оба опасались подходить к нему и дышать одним воздухом с этим извращенцем.
— «Как продвигается ваше сотрудничество с профессором Фениксом?» — спросил Дьюри, достав из кармана свёрток из тряпичной бумаги с орехами или чем-то подобным внутри и закинув его себе в рот. — «Вам явно непросто далось ему нож в спину вонзить после стольких лет знакомства».
Нэвила задело такое замечание, но, несмотря на всю жестокость этих слов, Дьюри был прав.
— «А вы как будто и сами не знаете», — ответил Нэвил.
— «Я ж из спецназа, а не из разведки, которой у нас теперь уже и не осталось. Да и толку от них было в своё время, как от пука в лужу. Так что мне и впрямь интересно».
— «Ну, мы определённо уже не так близки, как раньше», — с кислым видом сказал Нэвил. — «Да и к тому же, я вообще не хочу тут находиться».
— «Тем не менее, вы тут надолго застряли, доктор Эстром. Ваш брат ведь служил в полку герцога Толлена, да?»
— «Так и есть».
— «Я слышал, вы и сами всё время пытались в армию пойти, за что вас весьма уважаю», — вдумчиво пережёвывая свёрток, Дьюри не сводил глаз за Альвой, но головой при этом не вращал, а лишь следовал за ним взглядом. — «Ладно, вернёмся к основному. Мне изо дня в день приходится уживаться с вами, умниками и технарями, но я не всегда даже могу понять, когда вам действительно надо что-то сделать, а когда вы просто херню пороть начинаете. Если то, что вы просите, не устраивает меня с точки зрения обеспечения безопасности, тогда мне приходится запрашивать разрешения у высшего руководства. В данном случае, вам привезли этого детолюба, чтобы вы на нём эксперименты ставили, а он тут по базе околачивается без дела. Я-то думал, что его сейчас обколют патогенами, что аж из ушей польётся, и он уже будет не в состоянии представлять для кого-либо опасность».
— «Мне кажется, вы фильмов насмотрелись».
— «Его сюда Прескотт привёз, а он-то уж точно правду от художественного вымысла отличать умеет. Ну, так и что же происходит?»
— «Вот честно, без понятия, капитан. Я же не биолог», — ответил Нэвил, понимая, что Дьюри, в общем-то, прав. — «Я знаю лишь то, что биологи проводят какие-то исследования над образцами ткани, но для ряда экспериментов им надо следить за состоянием целого организма».
— «Так, давайте я по-другому спрошу», — Дьюри сунул бумажный свёрток обратно в карман, вновь зашагав, так как Альва стал удаляться от них. — «Если вот этот стоящий перед нами целый организм изнасилует или убьёт тут ребёнка, меня это явно не порадует. Так что мне надо посадить его где-нибудь под замок, и желательно не в одной из больничных палат?»
— «Верно», — согласился Нэвил. Раз опасения капитана были вполне обоснованы, так зачем же ему спрашивать разрешения? Возможно, Дьюри волновался об отношении научного общества на острове к нему куда больше, чем на людях это демонстрировал. — «Продолжайте».
— «Он представляет собой биологическую угрозу?»
Нэвила не покидало чувство, что они и сами пока этого точно не знают.
— «Раз доктор Бэйкос не отправила его в карантинную зону, то он безопасен для остальных. Ну, если можно так выразиться».
Казалось, Дьюри некоторое время обдумывал эту мысль. Затем, нахмурившись, он расправил плечи и издал такой крик, словно командир на плацу во время построения, что Нэвил аж сам чуть по стойке “смирно” не встал.
— «Мистер Альва, время вышло! Давайте вернёмся в ваши роскошные покои, хорошо?»
Обернувшись на крик с видом человека, который привык ходить, только куда разрешат, и делать то, что скажут, Альва зашагал к ним, пугая своим спокойствием и радостным видом. Нэвил поймал себя на том, что пятится от него в сторону, причём не столько из-за вероятности подцепить что-нибудь от заключённого, если, конечно, его чем-нибудь заразили, сколько от отвращения к нему самому.
— «Здесь так здорово!» — воскликнул Альва, не переставая улыбаться. — «Какое же чудесное место!»
— «Как вы себя чувствуете?» — спросил Дьюри. — «Какие процедуры вам уже проводили?»
— «Да просто кровь на анализ взяли, ну и образцы кожи», — с этими словами Альва похлопал Нэвила по плечу, проходя мимо него, а затем зашагал перед Дьюри. У доктора аж мурашки по спине побежали, хотя он и сам не мог разумно объяснить такую реакцию. — «Не такая уж и высокая цена за то, чтобы покинуть то место, где меня раньше держали».