— «Не надо вести себя столь замкнуто в присутствии надзирателей», — Прескотт бросил взгляд за спину Маркусу на стоявшего там Ярви. — «С вами теперь хорошо обходятся?»
— «Ну, на этой неделе мне ещё ничего из внутренних органов не отбили, если вы про это спрашивали, председатель», — моргнув, ответил Маркус.
— «Да, понимаю. Прости за всю эту ситуацию», — сказал Прескотт, обратив внимание на несколько старых и уже желтеющих синяков на плече Маркуса. Хотя они из-за чего угодно могли там появиться. — «Именно поэтому я и лично приехал, чтобы такого уж точно не повторилось».
Маркус ему на это ничего не ответил, но не из дерзости, а, скорее, наоборот — он был в смятении. А затем он вновь стал тем самым Маркусом, какого Прескотт и ждал увидеть: истинным наследником династии Фениксов. В его голосе вновь зазвучали аристократические нотки.
— «Скажите Хоффману», — начал он, — «чтобы перестал пытаться загладить свою вину. Я сам во всём виноват. И неважно, почему именно я так поступил. Я заслужил свой приговор. Это больше не его забота».
— «Не хотел бы тебя расстраивать, но к полковнику это не имеет никакого отношения».
— «Само собой».
— «Как бы ты там к этому не относился, Маркус, но приговор тебе смягчили не просто так, а приняв во внимания твои заслуги за годы службы», — сказал Прескотт, подумав о том, что, естественно, всё равно не сможет рассказать Фениксу об основной причине такого поступка. — «Твоя казнь подорвала бы боевой дух солдат. Да и к тому же однажды ты снова можешь понадобиться армии КОГ. Ты ведь и сам лучше других понимаешь, что у нас за ситуация образовалась».
Прескотт решил, что стоит забросить ему эту приманку. К тому же, так уж вышло, что это была чистая правда: рано или поздно придёт время, когда потребуется отправить солдата со столь уникальными навыками ведения боя, как у Маркуса, на какое-нибудь смертельно опасное задание. Так что лучше оставить его сидеть тут в ожидании этого дня, а не отправлять на передовую, где он в любой момент погибнуть может. Но Прескотт решил не вдаваться в такие подробности, ведь даже столь короткая фраза произвела потрясающий эффект на Маркуса. Его взгляд мигом изменился, словно вновь бы засиял. Он стал чаще моргать, да и лицо, казалось, стало приобретать нормальный оттенок. Прескотт решил, что будь перед ним любой другой человек, то подобную реакцию вызвала бы возможность просто выйти на свободу. Но в данном случае у Маркуса Феникса имелись совершенно иные мотивы. Он хотел искупить свою вину, пожертвовать собой, умереть ради КОГ… Хотя нет, скорее, не ради государства, а ради своих боевых товарищей. Он хотел понести наказание за смерть всех тех людей, что погибли из-за него. Вот почему Маркус и решил, что Хоффман пытается искупить вину. Именно поэтому он и выбрал столь эмоциональное слово с почти что религиозным оттенком — “искупление”. Ведь окажись Маркус на месте полковника, то именно так бы себя и чувствовал. От всего этого веяло жалостливой непорочностью. Под всей этой маской неравнодушного спокойствия Прескотт почувствовал себя крайне неловко.
— «Да, понимаю», — наконец-то ответил Маркус, вновь вернувшись к этому своему выработанному тону человека дикого и грубого, который хорошо сочетался с его татуировками и щетиной на лице. Казалось, Феникс с помощью всего этого образа тоже пытается ото всех отгородиться. — «Окажете мне услугу, председатель?»
— «Если смогу», — ответил Прескотт. Адама это утешит, а профессору надо сосредоточиться на своих исследованиях. — «Чего ты хочешь?»
— «Передайте рядовому Сантьяго и лейтенанту Штрауд, чтобы жили дальше и вообще забыли о моём существовании. Если они увидят меня в таком состоянии, то…» — Маркус внезапно умолк.
— «Хорошо», — кивнул Прескотт. — «Но я так подозреваю, что слушать они меня не станут».
Маркус кивнул с таким видом, будто бы с него проклятие сняли, а затем медленно повернул голову, выразительно уставившись на Ярви, чем дал ему понять, что хочет уже уйти отсюда. Прескотт, не привыкший к тому, чтобы его собеседники сами решали, когда их разговор окончен, оказался слишком сильно выбит из колеи из-за этой встречи, так что даже не воспринял данный поступок, как оскорбление. Маркусу, не принимавшему никакого прямого участия в делах своего отца, просто не повезло оказаться рядом, когда вся эта ситуация достигла кульминации и взорвалась, словно бомба. Да и к тому же, сам по себе он никакого важного политического статуса не имел, за исключением гарантии сотрудничества Адама.
Ярви бросил взгляд на председателя, и тот кивнул, после чего Маркус покинул комнату. Прескотт мог поклясться, что у Феникса даже спина немного распрямилась по сравнению с тем, когда его привели в кабинет.
— «Офицер Ярви», — Прескотт обратился к надзирателю. — «Я уже уходить собираюсь, но не могли бы вы собрать всех своих коллег у выхода?»
Важно всегда правильно подгадать время. В столь тесной общине новости разносятся за считанные минуты, и вот пришла пора донести свой посыл так, чтобы его уж точно все поняли. К тому моменту, как Прескотт вместе с Дьюри окончили свой неспешный спуск с лестницы, у двери уже выстроились четыре надзирателя. Капитан заранее позаботился о том, чтобы в этой смене оказались двое из тех, кто избил Маркуса.
Прескотт улыбнулся этим людям. Его отец объяснил, что от улыбки вкупе с жёсткими речами у слушателей кровь стынет куда сильнее, чем от гневных выкриков.
— «Запомните одно», — начал Прескотт. — «С Фениксом отныне вы будете обращаться по-человечески. Если этого не произойдёт, и я замечу хоть малейший намёк, что в его адрес вновь проявляют жестокость, то лично прослежу, чтобы вас всех призвали в армию и отправили служить в самые опасные районы вместе с боевыми товарищами Феникса, которым расскажут, кто вы такие, и что это именно вы издевались над ним. А служил он в Королевском полку Тиранской пехоты, и тамошние бойцы, испытывающие крайнюю преданность своим братьям по оружию, церемониться не привыкли. Всё понятно объяснил? Я ведь и заключённых в одно подразделение вместе с вами отправлю».
Ярви даже не моргнул в ответ, и это вызвало уважение со стороны Прескотта. Кэмпбелл лишь угрюмо взглянул в ответ. Именно он, по словам Дьюри, и точит зуб на Маркуса. Остальные два надзирателя просто стояли, молча слушая всю эту тираду.
— «Так точно, сэр», — ответил Ярви. — «Всё понятно».
— «Очень хорошо. Тогда увидимся в следующий раз».
Прескотт вышел из здания, даже не оборачиваясь. Скорее всего, ему никогда больше не придётся лично приезжать сюда. Дождавшись, пока Дьюри захлопнет дверь за ним, председатель сделал глубокий вдох. Заведя двигатель, капитан направил автомобиль обратно к тому месту, которое оба просто называли “к Правителям”.
— «В жизни вас не видел в таком замешательстве, сэр», — заговорил Дьюри. — «По крайней мере, за исключением тех моментов, когда вы намеренно так себя вели».
Прескотт задумался над тем, зачем он вообще позволил себе так расслабиться, пусть даже и на мгновение. Порой ему самому было сложно понять, когда он случайно проявляет истинные чувства, а когда специально делает вид. Опыта притворства у него за плечами имелось столько, что он научился делать это рефлекторно и незаметно для себя самого.
— «Непросто наблюдать за тем, как человек с такой родословной докатился до столь запущенного состояния», — ответил председатель. — «Это я просто позволяю проявиться предрассудкам моего сословия, Пол. Не стоит ошибочно принимать меня за доброго человека».
— «Даже и не думал, сэр. Вы просто не зачерствели, и не стали садистом».
— «Я исхожу из необходимости, Пол. Делаю то, что нужно».
Когда дело касалось спасения того, что осталось от всей Сэры или Тируса в частности, Прескотт был готов на всё. И уже никто бы не стал в этом сомневаться после залпа из “Молота”, случившегося девять лет назад. Маркус Феникс просто случайно попал под раздачу. Но, по крайней мере, Прескотту уже куда проще будет сегодня вечером говорить по телефону с Адамом. Маркус непременно выживет, в чём Прескотт был совершенно уверен.