Каждое диалектическое движение заканчивается синтезом, но не каждый синтез останавливает диалектический процесс так, как, по мнению философа, положило конец диалектическому развитию истории современное ему органическое общество. Часто синтез, адекватно соединяющий вместе предшествующие тезис и антитезис, оказывается односторонним в другом отношении. Тогда он послужит тезисом нового диалектического движения, и, таким образом, процесс продолжится. Мы видели, что в «Феноменологии духа» так случалось не раз. Например, раздел, посвященный сознанию, заканчивался появлением самосознания. Принимая самосознание как тезис, мы видели, что оно нуждалось в некотором объекте, от которого оно могло бы дифференцироваться. Внешний объект можно считать антитезисом. Но этого было недостаточно, потому что внешний объект есть нечто чуждое или враждебное самосознанию. Синтезом обеих ступеней развития было желание, при котором самосознание удерживает внешний объект, но делает его своим. Желание, в свою очередь, оставалось (буквально) неудовлетворенным, и мы переходили к внешнему объекту, который был самим самосознанием. Второе самосознание можно считать антитезисом первого, а синтез тезиса и антитезиса создавал ситуацию, в которой господин доминировал над рабом, тем самым получая признание. Новый синтез оказывался не более постоянным, чем предыдущие, ибо все заканчивалось тем, что раб становился более независимым и обладал большим самосознанием, чем господин. Этот антитезис находит синтез в стоицизме, в философии господина и раба и так далее.
В «Науке логики» тот же подход применен к абстрактным категориям, которыми мы мыслим. Гегель начинает с понятия наиболее неопределенной, не имеющей содержания общности: бытия или пустого существования. Чистое бытие, говорит Гегель, есть абстрактная неопределенность и непосредственность. Чистое бытие не имеет в себе объекта для размышления и познавания. Оно совершенная пустота, фактически оно ничто. Такое начало захватывает дух, но диалектика «Науки логики» развивается дальше. Первый тезис, бытие, превращается в свой антитезис, ничто. Бытие и ничто суть одно и то же и в то же время они противоположны. Следовательно, их истина есть движение исчезновения одного в другом, иначе говоря, их истина есть становление.
Так диалектика увлекает нас. Но мы не последуем за ней. Мы уже познали идею диалектического метода. Для Гегеля это метод изложения, но это и метод, который «не есть нечто отличное от своего предмета и содержания, ибо именно содержание внутри себя, диалектика, которую он имеет в себе самом, движет вперед это содержание». В категориях, которыми мы мыслим, в развитии сознания, в развитии истории существуют противодействующие элементы, приводящие к распаду того, что казалось устойчивым, и появлению чего-то нового, примиряющего эти элементы. Но это новое, в свою очередь, развивает в себе внутреннее напряжение. Этот процесс является необходимым, потому что ни мысль, ни сознание не могут начать существование в адекватной форме. Они могут достичь адекватности только в процессе диалектического движения. По мнению Гегеля, диалектика проявляет себя как метод изложения прогрессивного движения, потому что мир существует в диалектическом развитии.
В «Науке логики» Гегель прямо говорит о своем намерении — показать необходимость абсолютной идеи. Как мы видели, он начинает с чистого бытия и показывает, что диалектическая необходимость приводит это понятие к другим понятиям, более точно и верно схватывающим природу реальности. В свою очередь, эти другие понятия оказываются неадекватными и требуют использования других понятий, пока, наконец, мы не приходим к «абсолютной идее», о которой Гегель говорит: «Все остальное есть заблуждение, смутность, мнение, стремление, произвол и бренность. Единственно лишь абсолютная идея есть бытие, непреходящая жизнь, знающая себя истина и вся истина». Таким образом, «Логика» во многом сходна с «Феноменологией», однако первая действует в сфере понятий, а вторая — в сфере сознания. Поэтому цель «Логики» не абсолютное познание, но абсолютная идея как она есть. Я не касаюсь того, доказуема ли необходимость абсолютного идеализма, но нужно еще найти такого современного философа, который бы верил, что Гегель достиг своей цели.