Смысл истории можно определить по-разному. Можно принять точку зрения, что история есть реализация целей некоего Творца, являющегося ее двигателем. Или, если есть склонность к мистике, расширить такое определение и предположить, что цели содержатся в самом универсуме. Утверждение о наличии смысла в истории можно лишить всех религиозных или мистических дополнений и понимать следующим образом: размышление о прошлом позволяет нам понять направление хода истории и неотвратимости ее явлений. Если, по счастливой случайности, цель истории окажется желаемой и для нас, мы сможем принять ее как свою собственную. Можно по-разному интерпретировать работу Гегеля «Философия истории». Выбор способа интерпретации зависит от понимания наличия смысла в истории. В соответствии с выбранным подходом к знакомству с философией Гегеля, мы начнем с тех утверждений, в которых история наделяется смыслом третьим из рассмотренных нами способов понимания. Во введении в «Философию истории» мыслитель ясно излагает свой взгляд на направление и цели развития человечества: «Всемирная история есть прогресс в сознании свободы». Это изречение определяет тематику всей работы. (Можно даже сказать, что оно суммирует принципы всей философской системы Гегеля — но об этом дальше). Посмотрим, как немецкий философ развивает эту идею.
Гегель начинает с описания так называемых стран Восточного мира — к ним он относит Китай, Индию и Персию. Китай и Индию Гегель определяет как «неподвижные и устойчивые» цивилизации, общества, достигшие определенного уровня, а затем как-то сразу остановившиеся в своем развитии. Гегель описывает их как страны, оставшиеся «за пределами всемирной истории». Иначе говоря, они не являются участниками всеобщего процесса развития, составляющего основу философии истории Гегеля. Настоящая история начинается с Персии, «первого исчезнувшего государства».
Гегель достаточно подробно рассматривает Восточный мир. И приходит к следующему главному выводу — в восточном обществе свободен только один человек — правитель. Все остальные абсолютно несвободны: они вынуждены подчиняться воле старейшины, ламы, императора, фараона или еще какого-либо деспота. Это отсутствие свободы имеет очень глубокие корни. Подданные деспота не только лишь знают, что он может жестоко наказать их за то, что они не последовали его приказу. Это означало бы, что у них есть своя воля, что они могут думать — и думают — о том, благоразумно ли, правильно ли повиноваться деспоту. Истина в том, говорит Гегель, что здесь субъект не имеет собственной воли в современном понимании. В Восточном мире не только закон, но даже сама мораль устанавливаются извне. На Востоке отсутствовало понятие совести индивида. Следовательно, не было никакого смысла в возможности формирования индивидом своих собственных этических представлений о справедливости и несправедливости. Для жителей Востока, исключая правителя, мнения об этих категориях привносятся извне. Они являются фактами окружающей действительности, и их существование не обсуждается, как не обсуждается существование гор и моря.
По мнению Гегеля, отсутствие индивидуальной независимости в восточных цивилизациях принимает разные формы, но результат всегда один. Например, китайское государство организовано по принципу семьи. Им по-оте- чески руководит император, а население считает себя детьми. Поэтому в китайском обществе большое значение придается почтению и послушанию, с которыми относятся к родителям. В Индии, напротив, отсутствие понятия индивидуальной свободы обусловлено кастовым строем общества, предписывающим каждому его место в жизни. Причем он рассматривается не как политическое устройство, а как нечто естественное и, следовательно, неизменное. Правящей силой в Индии является не человек-деспот, но деспотия самой природы.