— Вы говорили, что болезнь постигла вас в десять дет, но вы уже учились в школе кормчих и собирались продолжать учебу после смерти отца? Вы говорили только о себе или о господине Адамсе тоже? — перевела вопрос толстой японки Марико. — Возможно ли, что он закончил школу, находясь в таком состоянии? Но если не закончил, то как он оказался на корабле?
— Дело в том, госпожа, что Уильям не постоянно находится в этом состоянии. В море он другой человек. Гений или ясновидящий. Он всегда знает, откуда подует ветер, может ориентироваться в кромешной тьме. Я думаю, что судьба, отобравшая от него его жизнь, одарила его даром быть лучшим кормчим, которого когда-либо знали земли и моря.
— Означает ли это, что он многим лучше вас? — Марико перевела вопрос Токугавы. Он казался очень заинтересованным.
— Да. — Ал потупился. Безусловно, я — ничто, по сравнению с Уильямом Адамсом. Но я горжусь, что имею возможность всякое плавание видеть его замечательное преображение! Он ведь без меня ни за что не пойдет в море.
Последняя фраза была необходимой добавкой. Мол, Адамс гений, но не вздумайте делать ставку только на него — проиграете. Вам нужен Уильям Адамс — нет проблем, только взять его придется с приложением в виде меня — того, без кого легендарный кормчий не более чем овощ.
— Карма, — услышал Ал голос Токугавы.
Геймер напрягся, силясь понять слова даймё, но сумел разобрать только: «Андзин-сан» и «карма».
Глава 13
Мудрые говорят, хочешь узнать душу человека — заболей! Хороший человек придет тебя проведать, плохой — нет.
— Мой господин говорит, что карма наделила вашего друга редкостными способностями, когда он медитировал у вашей постели. В этой истории господин Токугава обратил внимание на то, что и вы в тот день получили необыкновенный подарок — лучшего кормчего, который будет работать на вас и только на вас, как его отец работал на вашего отца. Карма.
— Да. Карма. И господин Токугава прав. Но на самом деле я получил и другой дивный дар. С тех пор я начал видеть чудесные сны; другие страны, незнакомых мне людей, узнавать их судьбы. Два года после болезни я видел во сне одну азиатскую страну, где бывал чаще, чем в других странах, — поспешил Ал придать себе недостающего веса.
Однажды я нанялся на работу в крепость, в которой служило множество японцев. Их называли ронины.
— В Европе много крепостей, где служат японцы? — перебил рассказ Токугава. Марико перевела его слова, даже сымитировав оттенок голоса, чего ей прежде не удавалось.
— Да. В Европе во многих крепостях проходят обучение и служат японские воины. Я привязался к одному старому ронину, который признал в моих снах свою страну и начал учить меня японскому языку и владению самурайским мечом.
— Как его имя, и из какого места он был родом? — спросил Токугава, и в этот раз Ал понял смысл его слов и сразу же ответил.
— Мой учитель не называл мне своего настоящего имени, так как считал, что недостоин носить его. Поскольку не сумел спасти в бою своего ондзина[8] и покрыл, таким образом, свое имя позором. Я понял только, что он был родом с какого-то маленького острова, на котором все люди говорят немного не так, как вы, Токугава-сан, поэтому я плохо понимаю вас, а вы меня.
Он замолк и почтительно дождался, когда Токугава позволил продолжить.
— Учитель сказал, что многое из того, что я видел во сне, было в истории Японии. И добавил, что мне нужно обязательно попасть в эту страну, где мои способности раскроются самым неожиданным образом. Он считал, что в прошлой жизни я был японцем, может быть даже самураем, и теперь моя душа летает ночью в Японию для того, чтобы сделать нечто, что я не сумел сделать в прошлом воплощении.
Умирая, он отдал мне свой меч. И произнес вот такое стихотворение:
Я не могу повторить его стихотворение на японском, столько времени прошло, я перевел его на свой язык и так запомнил. (На самом деле тщательно подобранное стихотворение походило на предсмертное стихотворение тайко.