Эпизод «Рюмка водка на столе в пустой квартире»
Собственная квартира встретила ее запустением и кучами мусора, оставшимися после съехавших жильцов. Маша всегда, сколько себя помнит, мечтала о собственном доме, семье, детях. Детдом, в котором она воспитывалась, был хорошим, насколько вообще это понятие может быть применимо к детдому. Директриса – святая женщина, действительно заботящаяся о своих воспитанниках, делала все возможное, чтобы дети были накормлены, одеты и получали лучшее образование. Малыши очень часто называли ее «мамой».
Маша открыла окно и прохладный осенний воздух проник в небольшую кухню. Текущих по щекам слез девушка не чувствовала, лишь в области глаз неприятно ощущалась болезненная пульсация, да виски сдавило металлическим обручем.
- А днем думала, что все слезы выплакала, - выдохнула она в пустоту, снимая мокрую блузку. Стесняться было все равно некого.
На автомате она открыла холодильник. Почти пусто. Бутылка водки и банка домашних соленых огурцов.
- Символично, - констатировала Маша и достала «подарки» съехавших жильцов. Интересно, какая это была семья? Она никогда не интересовалась раньше – платят, да и ладно. Были ли они счастливы в этих стенах? Сколько радостных моментов видела эта квартира? А возможно… Возможно в этой квартире тоже случались измены и предательство.
Бутылка быстро запотевала. Холодильник был старым, даже, можно сказать, старинным. Удивительная вещь – жизнь. Союза не существует уже почти пятьдесят лет, а холодильник все еще работает! Маше он достался случайно, и она не решилась избавится от «старичка». Поставила в своей квартире, тем более, что покупать современную технику было не на что.
Маша почти никогда не пила спиртное, а водку вообще ни разу не пробовала. Но сейчас… Может муки телесные смогут заглушить муки душевные? Первая рюмка холодной водки оказалась в желудке, соленый огурец перебил неприятный привкус. Девушка села за стол, сложила руки перед собой и опустила на них голову. Ей не было сейчас плохо или хорошо, ей было – никак. Все что происходит в нашей жизни, да и сама жизнь – бессмысленна, пока мы сами, как разумные существа не наделим происходящее смыслом. Кто-то мелким, сиюминутным, а кто-то великим. А Маша смысла найти не сумела…
Ее детство было одиноким, а самые яркие воспоминания – длинные ночи возле темного окна. Звездное небо, которое хорошо просматривалось с окраины города, мельтешащие в черной пучине спутники, выученные наизусть созвездия – стали лучшими друзьями. Маша стояла, опираясь на облупившийся подоконник, смотрела в высь и ждала… Чего? Она бы ни за что не ответила! Не потому, что хотела утаить, просто сама не знала ответа на этот вопрос. Небо, свобода, полет, серебряный свет звезд будили в глубине ее детской души что-то такое… настоящее… и прекрасное! Иногда из ее глаз капали хрустальные бусинки соленых слез. Нянечки и дежурные воспитатели, при виде маленькой одинокой фигурки, осторожно проходили мимо, стараясь не побеспокоить малышку. Никто не хотел встречаться с бесконечно печальным взглядом брошенного ребенка!
За окном послышалась громкая музыка, а потом мощный сигнал электромобиля. Очередной мажор приехал в бедный район за совей пассией. Маша поднялась со стула, голова ее слегка кружилась, от чего мир перестал казаться таким неумолимым. Она закрыла окно – воздух в квартире остыл, а отопление еще не дали. Да и слышать современную музыку, которая жутко ее бесила, девушке не хотелось.
Вторая рюмка неприятно обожгла рот, а может быть уже выпитое спиртное просто немного ослабило стресс и появились вкусовые ощущения. Еще несколько долек огурца исчезло с тарелки. В голове у Маши шумело, а мир поплыл. Неприученный к легализованному яду организм, сдавал свои позиции.
В детдоме у нее не было друзей. Каждая попытка сблизиться заканчивалась неудачей. Когда ей было четыре года, она первый раз подружилась с другой девочкой – Лизой. Подружки души друг в друге не чаяли, всюду ходили вместе, даже уговорили нянечку положить их спать рядом. Потом наступил Машин день рождения. Точнее – не день рождения, ведь точную дату никто не знал, а день, когда ее, завернутую в старенькое одеяльце, нашли на пороге детдома. «Мама» - директриса подарила ей самую красивую на свете куклу. А еще эта кукла могла петь «колыбельные» ласковым и нежным голосом. Лизе тоже очень понравилась эта кукла, и подружка несколько раз уговаривала девочку подарить ей ее. Маша не соглашалась. Она прижимала по вечерам куколку к себе, включала песенку и слушала, слушала, слушала… представляла, что это ее мама поет ей на ночь. Девочка звала с собой Лизу, чтобы та тоже послушала колыбельные, но Лиза хотела, чтобы песенки принадлежали ей одной. Как-то раз, вернувшись с прогулки, она нашла то, что осталось от куклы. Изуродованная голова, разорванное в клочья тельце, залитое красителем платьице, сломанные электронные платы. Маша не ревела, не кричала, не кинулась драться. Она будто – то налетела на стену, замерла, застыла восковой фигуркой. Директриса долго разговаривала с Лизой в своем кабинете, объясняла девочке, почему за такой поступок стоит извиниться. Но Маша не хотела слышать пустые слова. Она потеряла единственное близкое существо – куколку, поющую ей на ночь колыбельные, после которых ее не манила черная пучина ночного неба.