В возрасте семи месяцев, после пяти сложнейших нейрохирургических операций Роман Куликов впервые оказался не в больнице, а дома. Его мозг функционировал. Не идеально, но все же. Мальчик ел, улыбался, шевелил руками и ногами! И это была не только его победа, но и огромное счастье всех его родных, кто каждую минуту его безоговорочно любил.
Малыш сильно отставал в развитии, был очень слабеньким. Время от времени у него случались проблемы с пищеварением, подергивания ножек и ручек, и даже централизованные судороги. Но он жил! И это самое главное чудо, которое все-таки произошло в жизни его близких – и глубоко верующих, и совсем не верящих!
Но так устроен мир, что после решения одной проблемы, сразу надвигаются следующие. Часто без паузы.
Игорь Куликов еще не до конца оправился после инфаркта, а его хлипкий бизнес уже почти развалился. Накопились долги по зарплате и по налогам. Вспомнив лихие годы молодости, Игорь пытался подрабатывать таксистом по ночам. Но экономический эффект от такой работы на поверку оказывался весьма сомнительным. Куликовы были вынуждены жить на Светину зарплату и дожидаться лучших времен, накапливая перечень отложенных платежей и покупок: ремонт квартиры, текущий ремонт двух машин, отпуск. Стыдно было за то, что теперь они не могли давать никаких денег маме Алле, и она оказалась наедине со своей скромной пенсией. Света полностью исключила из своего рациона рекламные зарубежные поездки, косметологию и даже свела к неприличному минимуму посещение парикмахерской. Про новую одежду и обувь не то, что покупать, перестали даже вспоминать. В приоритете осталось только самое необходимое: еда, Интернет и бензин, чтобы ездить на работу. И то только потому, что на общественном транспорте было не дешевле. Сын Андрей не мог ничем помочь – все его заработки уходили в его собственную семью – на дорогущие лекарства для малыша и постоянные консультации со специалистами.
Андрей с Алисой собрались вести Ромашку в Америку, в институт Глена Домана. Хорошо еще, что Луковские щедро спонсировали все проекты, касающиеся внука.
Поначалу Куликовы-старшие не слишком горевали, довольствуясь тем, что главное их желание исполнилось – внук жив! Остальное, в принципе, можно было мужественно и даже безропотно пережить.
Наступили месяцы, когда источником радости становился тот факт, что удалось оплатить текущие коммунальные платежи, и что нашлась мастерская, где починить молнию на зимних сапогах стоило всего триста рублей.
А потом пришло время, когда учредители туристического журнала приняли решение его закрыть, а офис журнала, находящийся в собственности юридического лица, сдавать в аренду. Света получила выходное пособие в размере двухмесячного оклада без премий, и осталась без работы.
С утра до ночи Светлана просиживала в Интернете, рассылая во всевозможные газеты и журналы свое резюме. Она предлагала себя и в рекламный отдел, и в журналисты. И даже учителем русского языка в школу. Но предложений не поступало – возраст старше пятидесяти лет был очевидной причиной потери интереса к её профессиональной персоне. Зато у нее осталась возможность стать кассиром в близлежащем супермаркете. С зарплатой аж в пятнадцать тысяч рублей! Куликова откладывала поход на собеседование в отдел кадров супермаркета. Во-первых, у нее теперь совсем неважнецкое зрение, сложно будет набирать цифры штрих-кода, и читать мелкие надписи на упаковках. Во-вторых, она, привыкшая к бегу по жизни, не могла себе даже в страшном сне представить, как будет, словно на остром ноже, высиживать на одном месте рабочую смену в двенадцать часов. А, в-третьих, и это, пожалуй, самое главное и честное – ей было стыдно! Достойный карьерный финал для университетского образования и организационно-административного опыта. Вдруг её увидит кто-то из студенческих или журнальных друзей. Впрочем, она сначала должна была бы не столько для них, сколько для себя смириться, что другого выхода у нее нет. По этой же причине Куликова не обращалась и на биржу труда. Что ей там предложат? Переучиться на того же кассира, стать дворником или уборщицей за чисто символические деньги, на которые не зарятся даже мигранты? И войти в пенсионный возраст в глубокой нищете? «Пока я не решусь на что-то, каторжное, – рассуждала Светлана, – у меня есть время и надежда найти что-то другое, сколько-нибудь интеллектуальное.»
Люди, с которыми она теперь встречалась – друзья, однокашники, приятели – понятия не имели, в каком сложном материальном положении оказалась Светлана Куликова. Она изо всех сил скрывала свое безденежье. При этом его «уши», как ей казалось, торчали со всех сторон.