— «Ну, что же ты!» — произнес внутренний голос. – «Ты должна жить, ты должна проснуться! Открой глаза!»
— «Зачем?» — удивилась Анна. – «Мне и здесь хорошо»
— «А о других ты подумала?» — рассвирепело ее второе я. – «Себя не жалеешь, так хоть их пожалей»
Тут вновь на сознание наплыл туман, и девушка снова погрузилась в странное внутреннее оцепенение, сквозь которое все же проникал назойливый голос, и она наверное так и не обратила бы на него внимания, если бы в очередной раз это не был голос Александра.
«Аня, открой глаза!» — услышала она, и от испуга действительно широко распахнула их, но тут же зажмурилась от резкого дневного света. Она находилась в странном помещении, где все было однотонным – белым и серым, и судя по капельнице, к которой она была «приколота», это была больница.
Девушка двинулась, и застонала. Руки отозвались зверской болью, да и не только они, все тело болело так, словно ее побили. Она услышала скрип, и повернув голову, увидела Александра. Он спал, и рука, свешивающаяся из-под одеяла была забинтована от плеча, и до середины пальцев. Выглядел он ужасно измученным. Красивое лицо сильно побледнело, под глазами фиолетовые круги, а выражение лица встревоженное даже во сне. Девушка ощутила острую вину. Это все из-за нее. Сколько проблем она принесла ему, страшно подумать, и теперь он врядли даже общаться с ней захочет так, как прежде. Это будет больно, но большей боли, чем она пережила, уже наверное не будет, поэтому останется только смириться, или…не жить. Две развилки: свет и мрак, да и нет, жизнь и смерть…и неизвестно, что хуже. Жить, потеряв все, что имело для тебя главную ценность, делающую существование жизнью, или умереть, навсегда уйти из этого мира, но уже не чувствовать боли и вины из-за содеянного.
Девушка попыталась снова пошевелиться, чтобы размять затекшие ноги – неудачно. Во-первых, тело снова взвыло от боли, а во-вторых, ее кровать громко скрипнула. Александр вздрогнул, и открыл глаза.
Примерно минуту он каким-то пустым взглядом смотрел на нее, а после выражение лица стало медленно меняться на удивленное.
— Аня? – осторожно спросил он, словно не узнавая ее.
— Да вроде. – прохрипела девушка, и тут же ужаснулась своему голосу – как ржавый замок. Она внутренне сжалась, ожидая, что его лицо примет осуждающее выражение, и разрушит последний хрупкий мост, который хоть как-то связывает их, но этого не случилось, что девушка восприняла с огромным облегчением. Все ее опасения были глупыми, бессмысленными.
Александр двинул рукой, и поморщился. Ане показалось, что раны под ее повязкой тоже заныли.
— Прости меня. – прошептала она. – Из-за меня ты столько пережил. Наверное ты сейчас меня ненавидишь, и…я пойму, если это так.
Он прикрыл глаза.
— Если я кого-то и ненавижу, то это тех, по чьей вине произошло все это. Они мучали тебя, и поплатились. Я жалею лишь об одном: что не смог сам отомстить им, даже увидеть этого не смог, но очень хотел бы. Прикоснувшись к тебе, они тем самым прикоснулись и ко мне, а личных обид я не прощаю.
У Ани ком встал в горле.
— Это был переносный смысл, или… — она посмотрела на его руки, забинтованые точно также, как и у нее.
— Нет, не переносный. – тихо сказал он. – Ты – моя часть. Твоя боль – моя боль. Твое счастье – мое счастье. И с этим ничего нельзя поделать.
— Боже мой… – только и смогла выдохнуть Анна. Повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь тихим писком аппарата искусственного дыхания. Лолита долго, не мигая смотрела в его глаза. Каре-бордовые, уставшие глаза. Этот взгляд ей почему-то напомнил один из дней ее детства, когда она с мамой ездила в зоопарк. Маленькая Аня долго стояла возле клетки с волками. Ей было жалко животных, которые сидели в темном углу, и тоскливо смотрели на посетителей сквозь прутья решетки. Звери сидели вокруг одного из своих сородичей. Он лежал, и тяжело дышал. Этот взгляд желтых глаз девочка запомнила навсегда. У Александра был сейчас взгляд того умирающего волка. Не испуганный, не обреченный, но какой-то странный. Осознанный, твердый. Взгляд того, кто понимает ситуацию, и знает, что ничего изменить нельзя, и потому сохраняет спокойствие, так как нервы бесполезны.
Девушке ужасно хотелось коснуться его, хотя бы мгновение удержать руку на его коже, но она не позволила себе этого. Ее безответственное поведение в прошлый раз причинило много проблем, и повторного инцидента она допустить на могла. Каким-то чудом их отношения пока не разрушились, и она должна была научиться ценить хотя бы дружбу, раз более желанное недоступно, должна постараться забыть все до последнего мгновения, когда все выходило за рамки дозволенного, забыть все.
Видимо на ее лице проступила та боль, что сейчас горела внутри. Александр изменился в лице.
— Что-то случилось?
— Да. — ответила она. – Мне больно.
Странно, но все это Лолита сказала спокойно, открыто, словно самой себе, где-нибудь в темноте, в пустой комнате. Ее совершенно не смущало, что Александр может ее неправильно понять, потому что это было просто невозможно и глупо.
— Мне тоже. – тихо сказал он. – Но так надо. Я не могу навредить тебе. Я просто не смогу после жить с этим.
— Лучше бы ты убил меня тогда. – вздохнула Аня. – Не пришлось бы мучаться ни тебе, ни мне.
— Глупости. – он моргнул, и взгляд снова стал неподвижным. – Ты сейчас городишь чушь. Мы жили до этого, будем жить и после.
— Нет. – прошептала Аня. Ком в горле сжался еще туже. – Я не смогу жить без тебя. – слова вырвались прежде, чем она успела подумать, стоило ли это произносить. Последний звук словно обжег ей язык, и она замолчала, закрыв глаза. Наверное она действительно хочет потерять его, раз не может держать себя в руках.
— Ты боишься, что я уйду?
— Да. – ответила она.
— Это невозможно. Я бы никогда не смог…пусть я не могу тебя поцеловать, но ты всегда будешь моей. Ты и раньше ею была…с того самого момента, как я тебя укусил. – он снова устало прикрыл глаза. – Я люблю тебя, Аня, и это в сто раз мучительнее, как если бы я просто ненавидел тебя.
Лолита молчала, испытывая непонятное мучительное чувство. Боль смешанная с радостью. Смех и слезы. Почему все в жизни так сложно? Неужели нельзя просто любить и быть любимым? Ответ кроется глубоко в дебрях жизненного пути, и каждый ищет свой.
— Я сделаю все, чтобы прекратить мучения. – сказала она. – Пусть даже придется вытащить этот дар клещами, но я сделаю так, чтобы он не причинял больше неприятностей ни тебе, ни мне.
— Не стоит так категорично относиться к этому. – чуть улыбнувшись, ответил Александр. – Жизнь длинная, по крайней мере у нас, и всегда найдется более приемлемый выход.
— Надеюсь. – вздохнула Анна. – Но если его не будет, то я не отступлю. Уж лучше умереть, чем мучаться.
— Однако твои действия говорят строго наоборот. – усмехнулся он. – Ты предпочла не умереть, а выжить. Я не ошибся, когда однажды сказал тебе, что впервые вижу человека, который так цепляется за жизнь. Ты снова здесь, в безопасности, хотя это чудо, что ты осталась жить после таких мучений. Ты узнала седьмую букву в слове «смерть», и убежала от нее, похитив эту тайну.
— Седьмую? В слове «смерть» всего шесть букв. – удивилась Аня. В глазах цвета красного дерева зажглась яркая искра.
— Седьмая буква – это сама смерть. – сказал вампир. – И я надеюсь, что ты ее спрятала хорошо, чтобы она не нашла нас?
— Да. – слабо улыбнулась девушка и протянула руку. Улыбка. Прикосновение.
~ КОНЕЦ ~