Командующий просиял:
- Я тебя не зря учил, Александр Иванович! Я тебе всегда верил и замечательно, что не ошибся. Сделаем так: ты сам, лично, поедешь к Верховному Совету, найдешь возможность довести до сведения его защитников, что блокирование, возможно, и штурм начнется в 3 часа ночи. Потом уедешь в Медвежьи Озера и будешь руководить прибытием двух полков Белградской дивизии.
Это было Лебедю совсем не по душе. Положение двусмысленное. С одной стороны, Лебедь вроде автор плана блокирования. Сам согласовывал его с двумя замминистрами. Согласовал фальшиво, неискренне, все время ощущая, что они играют в какую-то идиотскую игру и делают вид, что она им нравится. Как в театре абсурда. С другой стороны, Лебедь сейчас должен ехать продавать собственный план. Черт знает что!.. К тому же вторая задача была совсем непонятна. Лебедь даже переспросил:
- Уеду на аэродром Чкаловск? Принимать полки надо там?
- Нет, будешь руководить из кабинета командира бригады связи.
И Лебедь поехал. Снял номера с УАЗика, тельняшку, нарукавные знаки с себя и водителя, убрал все остальные отличительные признаки. Отведенная роль тяготила Лебедя, и он принял гибкое, на его взгляд, решение. Подъехал с трех разных направлений, как можно ближе к зданию, выудил из сновавших там людей, наиболее заслуживающих доверие, и передал им информацию с наказом довести ее до сведения Скокова или Коржакова. Лебедь назвал не три, а два часа, оставив так называемый “ефрейторский зазор”.
Прикинув, что, по крайней мере, двое из трех посланцев должны были обязательно передать информацию по назначению, Лебедь уехал в Медвежьи Озера.
Там тоже царил полный хаос. Во-первых, непонятно, какими офицерами госбезопасности были задержаны, доставлены в бригаду и сданы на хранение 4 человека. Один из них был Гдлян. Именно сданы, ибо инструкции на предмет содержания оставлены не были. По докладу встретившего Лебедя офицера, Гдлян сразу заявил протест, потребовав адвоката и предъявления ему обвинений. Лебедь порекомендовал офицеру истопить баню и отправить их туда. Париться лучше, чем томиться. Во-вторых, и это было главное, Лебедь ощутил, даже сидя в кабинете комбрига, на аэродромах в Чкаловске и Кубинке творилась дикая чехарда. Белградская дивизия уже три года летала по “горячим точкам”. С таким-то опытом даже при удовлетворительном подходе к делу не могли десантироваться где угодно. А тут самолеты сбивались с графика, шли вразнобой, заявлялись и садились не на те аэродромы. Подразделения полков смешались, управление частично нарушилось, комдива вместо Чкаловска посадили в Кубинке. И за всем этим беспорядком чувствовалась чья-то крепкая организованная воля.
В начале первого ночи позвонил Грачев: “Срочно возвращайся!”. Лебедь вернулся.
243
Командующий был возбужден. Звонил Карпухин и сказал, что “Альфа” ни в блокировании, ни в штурме принимать участия не будет. С дзержинцами пока непонятно. Вроде их машины выходят, но точных сведений нет. Предложил Лебедю позвонить на КПП дивизии, уточнить обстановку. Младший сержант на его вопрос о машинах сонным голосом переспросил: “Машины? Какие машины. У нас все на месте, никто никуда не выезжал!”
Все стало ясно и с дивизией Дзержинского. Тульская из Тушино тоже не тронулась. Бригада спецназа ”Теплый стан” вообще куда-то пропала. Ни по каким командам связи на нее невозможно было выйти.
VIII
Грачев возбужденно ходил по кабинету и что-то говорил, а на Лебедя вдруг навалилась огромная усталость. Лебедь попросил разрешения пойти отдохнуть. Сказал, что будет в своем кабинете. Не раздеваясь, лег на диван и как в яму провалился.
Утром вскочил в 6 часов и узнал, что предотвратить кровопролитие все-таки не удалось. Погибло три человека. Сам Лебедь не был свидетелем тех событий, но ему пришлось потом разбираться с очевидцами и даже некоторыми участниками этой трагедии. Конечно, люди были в запале, каждый трактовал по-своему, но в целом картина получилась следующая. В соответствие с приказом о патрулировании начальника гарнизона генерал-полковника Калинина по Садовому кольцу, в колонне шла рота на БМП. Шла по своей земле. Под броней этих машин сидели 18-20-летние парни, которые давно перестали что-либо понимать, а вместе с этим и частично соображать. Если не понимали генералы, что говорить о солдатах и офицерах. Рота вошла в тоннель под Калининским проспектом, всякий знающий хоть немного Москву, должен признать, что как только рота втянулась в тоннель, здание Верховного Совета осталось справа и сзади. Есть шутливое правило – в тактике неудовлетворительную оценку ставят в трех случаях: за нанесение ядерного удара по собственным войскам, за форсирование реки вдоль и за наступление в диаметрально противоположном направлении. Если говорить о наступлении на Верховный Совет, то тогда получается, что втянувшись в тоннель, рота начала “тянуть” на оценку “неудовлетворительно”.