III
Таким образом, в Молдавии, как и везде на территории бывшего Союза, шло
252
типовое “национальное возрождение”. Русских стали увольнять с денежных работ, грабить и бить – как, впрочем, и везде. Национальные кадры разгромили несколько редакций русских газет, кого-то подожгли, кого-то просто прикончили. В центре Кишинева был забит до смерти Дима Матюшин, не сумевший ответить на вопрос, заданный по-румынски.
31-го августа 1989-го года был принят в качестве государственного румынский язык (то есть молдавский язык был переведен на латинскую графику и объявлен румынским). Были румынские флаги и герб. Правительство объявило о скором объединении с Румынией.
23-го июня 1990-го года Верховный Совет Молдавии (полумесяцем раньше зачем-то переименованный в “Молдову”) принял Декларацию о суверенитете, которая выводила республику из состава СССР. Тут же появилось заключение комиссии ВС ССР Молдовы о денонсации пакта Молотова-Риббентропа, в результате которого стало возможным “незаконное провозглашение 2-го августа 1940-го года Молдавской ССР”. Бессарабия объявлена оккупированными румынскими землями, которые надлежало “вернуть”. Таким образом, государство самоликвидировалось. Правда, в пресловутом пакте речь шла только о территориях, находившихся на правом берегу Днепра, то есть о землях Бессарабии Левобережные территории, к тому же населенные в основном украинцами и русскими, в состав Румынии не входили никогда – но никого это не волновало.
В других местах русские люди, оказавшиеся в такой ситуации, или бежали, или смирялись с неизбежным, но здесь дело почему-то не заладилось. Может быть, потому что перед глазами русских был пример гагаузов, небольшого христианского народа, проживающего в районе города Комрат, которые 19-августа 1990-го года провозгласили свою собственную республику. А, может быть, потому что очень уж не хотелось становиться угнетаемой провинцией третьеразрядной области третьестепенной страны: попадание в такую многослойную задницу казалось чрезмерным испытанием даже для русского терпенья. Но, возможно, свою роль сыграл случай: несколько человек оказались в нужное время в нужном месте. В сентябре 1990-го года была провозглашена Приднестровская Молдавская советская республика в составе СССР со столицей в Тирасполе.
Румыны это дело так не оставили. В 1990-ом году в Дубоссарах произошли первые вооруженные столкновения, а в 1992-ом банальный акт пробуждения национального
самосознания (ведь “немного русской крови” до сих пор всем шло только на пользу) начал потихоньку приобретать черты средних размеров войны.
IV
Поздно ночью 21-го июня 1992-го года на квартире Лебедя раздался телефонный звонок. Лебедь поднял трубку.
- Александр Иванович? – раздался в трубке голос телефонистки.
- Да.
253
- С вами хочет говорить министр обороны.
- Да.
Через пару минут раздался голос министра обороны Грачева:
- Александр Иванович?
- Я слушаю вас, товарищ министр обороны.
- Я только что вернулся от президента, и согласовал с ним вопрос о вашей командировке.
- И куда?
- В Приднестровье. Давай, приезжай завтра пораньше и все обсудим.
- Есть! – ответил Лебедь.
После телефонного разговора Лебедь долго еще не мог уснуть. Его не покидало размышление.
В политику генерал Лебедь влетел стремительно и резко, грохоча десантными берцами и командным голосом, под гусеничный лязг и выстрелы, под сочный хруст своеобразных солдатских афоризмов – в этом ему не было равных.
Военная карьера Александра Лебедя была достаточно обычна: десантное училище, ВДВ, комбат в Афганистане. Не перескакивая ни одной положенной ступеньки, он прошел нормальный путь от лейтенанта-взводного до генерала-комдива. Считался отменным служакой, хотя никакими особыми полководческими талантами он не блистал – как, впрочем, и все десантники. Ибо своеобразие службы в ВДВ не способствует ни блистательной карьере, ни выявлению каких-либо полководческих способностей. В советские времена десантник до сколь больших звезд на погонах не дослуживался, был просто обречен вариться в собственном соку десантных частей – романтических и героических, но замкнутых в самих себе. В силу специфики прохождения службы выходец из ВДВ не имел ни малейшего шанса на продвижение, например, по линии Генштаба или аппарата Минобороны. Десантным потолком считалась десантная же дивизия, и даже после Академии Генерального штаба генерал-десантник не мог получить ни корпус, ни армию, ни округ.