260
Через некоторое время Неткачев вызвал начальника 8-го отделения:
- Возьми эту телеграмму и отнеси Лебедю.
- Такого не знаю, - удивился начальник 8-го отделения.
- Да я не оговорился – Гусев есть Лебедь.
10 минут с момента получения шифровки Лебедь дал свое согласие на занятие должности командующего 14-ой армией. К вечеру всему управлению армии уже стало ясно, что Гусев есть Лебедь, и что он новый командующий армией. Осталось только сделать это официально. Лебедь попросил собрать руководящий состав армии в зале Военного совета и начальнику штаба армии объявить приказ Министра обороны о назначении Лебедя командующим 14-ой армии.
В тот же день в 21:00 на пресс-конференции в Тирасполе Лебедь заявил: “ Отныне 14-ая армия будет соблюдать вооруженный нейтралитет” и “в случае агрессии мы сумеем защитить Приднестровье”.
X
4-го июля генерал Лебедь выступил на пресс-конференции в Тирасполе со своим заявлением о ситуации в Приднестровье, в одночасье сделавшей его знаменитым. Он открыто заявил, что имеет место быть геноцид русского населения, и назвал политику Кишинева фашистской. Не меньшее впечатление произвела его апелляция к чести русского офицера, у которого есть совесть: о “русском офицерстве” давно уже никто не говорил в таком тоне. Все напряженно ждали, последует ли за этими словами какое-нибудь продолжение.
Продолжение последовало: 9-го июля в ночном лесу близ Бендер генерал отдал приказ (точнее разрешил) армии нанести мощный ракетно-артиллерийский удар по молдавско-румынским войскам на Кишиневском плацдарме. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы молдавские политики начали “переговорный процесс”, продолжающийся и по сей день.
На этом, конечно, дело не закончилось. В дальнейшем генерал показал себя как блестящий переговорщик, умевший, когда нужно, угрожать и дезинформировать
противника. Так, в легенды вошла операция по вызволению из молдавского окружения десантного полка, которым командовал Алексей Лебедь (полк дислоцировался близ Кишинева, и был со всех сторон окружен молдавскими войсками). Лебедь-старший блестяще провел операцию по дезинформации противника, внушив ему, что он готов прорываться с боями к Тирасполю. Для усиления эффекта он отдал приказ начать рекогносцировку переправы через Днестр. Молдаване поверили, и десантники получили возможность, как тогда выражались, “уйти с гордо поднятой головой”.
Однако же, уйти все-таки пришлось. А чем могла бы закончиться приднестровская война, если бы 14-ая армия, вместо того, чтобы заниматься унизительным “нейтралитетом”, перешла бы на сторону Приднестровья? В общем-то, это могло бы стать началом освободительной войны русского народа в чистом виде – не “российского государства” (которого в тот момент и на той территории просто не было), а именно
261
народа. Пусть даже его меньшей части, оказавшейся в окружении озверевшей от безнаказанности неруси. При этом, в отличие от ситуаций, когда у русских не было шансов, эту войну вполне возможно было не просто “закончить”, а именно выиграть – так же, как армяне выиграли войну с Азербайджаном, то есть с однозначным исходом боевых действий, сопровождаемого оккупацией значительной части территории врага. Разумеется, этот выигрыш потребовал бы огромного напряжения сил, а, главное, восстановления тех структур, которые только и позволяют выигрывать войны. То есть, прежде всего, армия, в ее советском варианте. Не случайно вооруженные силы того же Карабаха, лучшие в регионе, живут по советским воинским уставам, а власти республики утверждают, что они сохранили и развили за годы войны лучшие традиции советской армии. Кстати сказать, Лебедь, посетивший Карабах незадолго до своего избрания губернатором Красноярского края, был, по его словам, “в шоке” от увиденного. Еще бы: он увидел ту армию, которую мог бы возглавить сам, если бы его на это хватило.