Бросив ее, побежал в поле. Наперерез Лебедю уже шла военторговская ГАЗ-66. Из кабины остановившейся машины вывалился курсант Горошко, совершенно ошарашенный. Лебедь заглянул в кузов и увидел на дне в ворохе купола чьи-то выглядывающие сапоги. “Кто в кузове и почему на дне?” – Старшина Оськин, - последовал ответ. – Он погиб.
Лебедь совершенно автоматически прыгнул в кузов, разгреб парашют. Действительно, лежал Оськин. Ощупал грудную клетку, вроде цела, зато череп под пальцами дышал и вибрировал раздробленными костями. Как Лебедь узнал потом, парашют проскочил мимо А-образного столба на бетонных опорах, а старшина на страшной скорости врезался в бетонную грань. Смерть наступила мгновенно. Оськину шел 22-ой год.
Лебедь отправил Горошко с трупом на сборный пункт и побежал в поле.
Вскоре выяснилось, что погибло еще три курсанта. Пертюкова захватило двумя стропами за шею и удавило, еще один курсант врезался в большой наковальнообразный камень, и каменный рог вышел прямо в горло. Во лбу курсанта зияла огромная дыра. Но, пожалуй, самую мученическую смерть принял курсант Н. Лютов. Его протащило 3,5
31
километра по полю, потом по луговине, парашютист пронесся над речкой, и Лютов врезался в противоположный берег, загребая добрую тонну земли, дальше его дотащило до деревни, и там он накололся глазами на железную скобу, крепящую штакетник к металлическому столбу. Когда Лютова нашли, сапог на нем не было, комбинезон был стерт выше колен, а на пальцах ног торчали голые кости.
Прыгавшие в потоке два офицера тоже были травмированы. Старший лейтенант С. Пинчук сломал плечо, а Ю. Попов ударился головой о кочку и дальше, уже потерявшего сознание, парашют тащил его по земле. Шел Попов в кильваторе за Лютовым и спас лейтенанта пастух, который прямо на мотоцикле врезался в парашют.
Пастуха, мотоцикл и Попова тащило еще некоторое время, пока парашют не запутался в мотоцикле и не погас.
Четыре курсанта получили серьезные травмы и были госпитализированы. А физиономии, локти, колени ободрали все без исключения. И тут нам икнулась аэродромная неразбериха, о которой Лебедь уже упоминал. Руководство не знало, кто жив, кто погиб, оно вообще не знало, кто прыгал. Пришлось раненых людей строить и разбираться, кто за кем шел в потоке.
Возникший ураган стих также быстро, как и начался. Через 10 минут над площадкой царствовал полнейший штиль, туча и вовсе исчезла, как будто ее и не было. На фоне этого полного безмолвия природы еще страшнее смотрелось то, что было содеяно при ее непосредственном участии. Судьба распределила все строго поровну: по два погибших с каждой роты, по два серьезно травмированных, по одному пострадавшему офицеру.
На этом смерти не кончились. К тому времени многие курсанты были женаты, а поскольку мгновенно разнесся слух, что погибла, по крайней мере, половина первой и второй роты, у двух будущих мам случились выкидыши, а узнав о гибели единственного внука, умерла от разрыва сердца бабушка Пертюкова. Похороны описывать невозможно трудно.
Над плацем в училище стоял страшный погребальный плач родственников погибших. Значительно позже это стало рядовым явлением: гибель, похороны, слезы, а тогда это было чрезвычайным происшествием. Руководство утратило что-то большое и важное, перешли ту грань, которую людям переходить не следует. Общество, в котором происходит массовая систематическая гибель людей, течет кровь, льются слезы – трудно назвать человеческим. То лето было ознаменовано для Лебедя еще одним неприятным эпизодом.
IV
В июле Лебедь повез курсантов на стажировку в Псковскую воздушно-десантную дивизию. Они должны были в качестве командиров взводов участвовать в подготовке 237-го полка и ряда частей дивизионного подчинения на учениях. Особенностью готовящихся учений было то, что 76-ая воздушно-десантная дивизия носит почетное наименование
32
Черниговской и традиционно на протяжении ряда лет укомплектовывалась солдатами из самого Чернигова и его окрестностей. Десантный полк должен был десантироваться на полигон вблизи Чернигова. Естественно, в родных краях ударить в грязь лицом было нельзя. Поэтому подготовка к учениям шла с особым подъемом. Перед началом учений курсантов распределили по ротам. Как командир роты Лебедь осуществлял общий надзор и первый и последний раз в жизни прыгал на учениях из любви к искусству, как свободный художник, так как курсанты были в подчинении других командиров.