37
Глава третья
I
Болтаться за штатом Лебедю страшно надоело. Поэтому, когда он в начале ноября 1981-го года (неизвестно какой раз по счету) явился к начальнику отдела кадров училища и в очередной раз выслушал предельно невнятное объяснение, что он звонил в Москву в управление кадров и ему ответили, что вопрос Лебедя решается и вскоре будет решен положительно, однако он вспылил:
- Ты точно звонил?
- Звонил.
- Ну, теперь давай я буду звонить.
- Звони.
Лебедь взял трубку засовского телефона с полной решимостью получить хоть какой-то ответ на свой вопрос. Попал на направленца по Афганистану полковника Камолова.
- Кто ты такой? – спросил он.
- Капитан Лебедь, бывший командир роты курсантов.
- Сколько ты командовал ротой?
- Пять лет и два месяца.
- Комбатом на юг пойдешь?
- Пойду!
- А почему не спрашиваешь куда?
- А мне все равно.
- Ну, позвони через два часа.
Позвонил и выяснил, что он уже в приказе и будет на должности командира 1-го батальона 345-го отдельного парашютно-десантного полка.
Потом Лебедь узнал, что на должность комбата представляли трех человек, но все они по разным причинам от нее отказались. Комбат был нужен срочно! Кадровики в пожарном порядке искали, кем заткнуть дыру в приказе. А тут Лебедь со своим звонком. Прекрасный вариант: с одной стороны, капитан, которому надоело сидеть без дела, достаточно опытный, чтобы возглавить батальон, а с другой стороны, можно было отрапортовать, что работа по выполнению приказа проделана быстро и оперативно.
Словом, все складывалось хорошо. И начальник отдела кадров повеселел. Человек он был неплохой, искренне поздравил Лебедя с успешным разрешением вопроса. Правда, выразил определенное сожаление, что Лебедь едет в Афганистан.
Два дня Лебедь пробегал, и оформил кучу разных бумаг, и 9-го ноября вылетел в Фергану.
В то время 345-ый полк дислоцировался одновременно в двух местах: Фергане и Баграме. Соответственно, работа управления полка строилась так, чтобы успешно решая боевые задачи, не завалить тыловые, технические вопросы. Но к тому времени стало
38
приходить осознание того, что подготовленные в лесах и болотах Литвы командира БМД, механики-водители, наводчики операторы при хороших и отличных оценках, оказывались совершенно беспомощными в новых для них климатических горных условиях. Их приходилось переучивать по ходу военных боевых действий, и это очень дорого стоило. В повестке дня стоял вопрос о создании на базе 345-го полка в Фергане учебного полка, который позволил бы учить людей водить технику и применять оружие в тех условиях, в которых им придется действовать. Как всегда вопрос этот изучался, протягивался.
Когда Лебедь прилетел в Фергану, выяснилось, что у него нет заграничного паспорта и, следовательно, он не может пересечь границу. До его оформления он должен был сидеть в Фергане. Но на другой день прилетел начальник политотдела полка майор Кудинов, послал пограничников подальше, без всякого таможенного контроля посадил Лебедя в самолет и он впервые в жизни пересек государственную границу Советского Союза.
Стоял ноябрь 1981-го года. Душманы уже тогда имели на вооружении ограниченное количество “Стрингеров” американского образца, и поэтому самолет, в котором летел Лебедь шел высоко. Земля казалась далекой, горы – игрушечными, а в долинах и ущельях земля была покрыта как будто паутиной слегка присыпанной землей. Ни о каком классическом приеме батальона, организации в нем боевой подготовки не могло идти и речи. Во-вторых, даже приемку такого хозяйства пришлось растянуть на 5 дней. Выяснилось, что теоретические и практические понятия акклиматизации не совпадали. На второй день Лебедя “завалило” и в рабочее состояние он пришел только на пятый день. Но все кончается – и хорошее, и плохое. К исходу пятого дня Лебедь оклемался и, как всякая порядочная новая метла, взялся мести по-новому – наводить в батальоне порядок соответственно его взглядам. Дело это продвигалось с трудом, со скрежетом. Прокомандовав восемь лет курсантами, он привык к другому уровню взаимоотношений. Курсанты были гораздо грамотнее, в основе своей вежливы и, как правило, хитрее, мудрее, с ними взаимоотношения строились на интеллекте. Здесь же интеллектуальный уровень был ниже, и сами тяжелые условия службы накладывали свой отпечаток: народ подобрали бандитский и к педагогическим приемам Лебедя, замешанным на курсантских дрожжах, невосприимчивый. Лебедь там по-настоящему в первый раз осознал истину, что бытие определяет сознание. Выяснилось, что и материально-бытовое и финансовое обеспечение вверенного ему батальона оставляло желать лучшего. Достаточно сказать, что если любой командир хозвзвода провозил 18 километров супчик в полевой кухне по дивным афганским дорогам, то уже к 10-12 километрам трудно понять, что это такое и из каких ингредиентов это варево состоит. Бессистемное посещение бани, а иногда и не посещение, отсутствие постельного белья, а там, где оно было, бессистемная замена, естественно, привели к массированному нашествию вшей. Взялся Лебедь первым делом решать эти вопросы, так как если солдат живет по-человечески, то и служба идет по-человечески.