39
II
Здесь необходимо отвлечься и рассказать об одних сутках, проведенных Лебедем в
Кабуле. В начале декабря до Лебедя дозвонился его брат, капитан Алесей Иванович Лебедь. На тот период он командовал разведывательной ротой 103-ей воздушно-десантной дивизии. В Афганистан он входил в числе первых, добровольно провоевал два года. За многочисленные бои был удостоен ордена Красной Звезды и медали “За отвагу”, что дало ему основание называть себя “Отважный Лебедь”.
По всеобщему признанию был достоин много большего, но характер у брата строптивый, прямой. Таких тогда из списков награжденных выкидывали пачками.
Брат сказал, что очень рад слышать его на благословенной афганской земле, еще больше был рад видеть, потому что он заменяется, а Лебедь Александр остается. Как там дело пойдет дальше, неизвестно, все под Богом ходим. Лебедь признавал справедливость его слов, и пообещал в ближайшие день-два прибыть в гости.
Командир полка, которому Александр Лебедь изложил просьбу, что-то там немного побурчал по поводу несвоевременности, но в ситуацию, тем не менее, вник и щедрою рукою выделил Александру сутки времени. От Баграма до Кабула недалеко – 50 с небольшим километров по дороге. Но в Афганистане 50 километров – это много, чтобы подраться, за 50 километров ездить не надо. Отойди от полка в любую сторону на 2-3 километра и дерись, сколько хочешь. Лебедь прихватил автомат, четыре магазина, две гранаты, две бутылки водки и отправился на контрольно-диспетчерский пункт (КДП). Лебедю повезло. Диспетчер, разбитной и по некоторым признакам не совсем трезвый прапорщик, ткнул пальцем в окно.
- Вон он, АН-12 с военторговским газоном через час на Кабул пойдет!
Военторговский ГАЗ-66 уже был загружен в самолет. Вокруг самолета клубилась живописная толпа, человек в пятьдесят. В толпе были все: женщины в чадрах, бородатые аксакалы в чалмах, дети всех возрастов, козы, куры, котомки, мешки, ящики. Техник и “правак” (правый второй пилот) размещали эту публику в самолете. Как они там рассчитывались, непонятно (по-видимому, рассчитывались хорошо), но летуны садили народ охотно, покрикивая беззлобно в случаях, если, скажем, какая-то коза пыталась оказать сопротивление посадке или обвешанный многочисленными мешками дед начинал как кегли, сшибать стоящих вокруг ребятишек.
В конце концов, это гомонящее, блеющее и кукарекающее сборище расселось, рамка закрылась, самолет взлетел. Через 40 минут самолет приземлился на аэродроме в Кабуле. На той же военоторговской машине Лебедь добрался до крепости Бал-Хисар, где располагалась дивизия вообще, и разведрота, которой командовал его брат, в частности. И сразу окунулся в какую-то совершенно новую, необычную для него обстановку. В дивизии шла массовая замена. Навоевавшись за два года до икоты, офицеры и прапорщики встречали своих прибывающих из Союза товарищей радостно и возбужденно. В ВДВ друг друга практически знают все. Одна кузница офицерских кадров. Рязанское училище, одна школа прапорщиков. Встречали, делились новостями, обменивались приветами и пили за встречу, за солдатскую удачу, за здоровье. Поминали
40
погибших товарищей. С каждой новой рюмкой нездороворадостное возбуждение возрастало на глазах. Никаких сдерживающих факторов практически не было. Менялись и командиры, и политработники. Возбуждение коснулось в равной степени всех, и какой-нибудь замполит полка или батальона, который бы еще вчера долго и упорно разбирался по поводу употребления спиртных напитков, сегодня, был лоялен ко всему и вся.
В роте у брата, как он объяснил, было сразу семь праздников. Менялся начальник разведки – раз, прибыл новый – два, менялся командир роты (то, бишь, мой брат) – три, прибыл новый ротный – четыре, в роту взамен погибших прислали двух лейтенантов командиров взводов – пять, и шесть - у старшего техника роты, здоровенного, лысого, мрачного детины по имени Эдик, был день рождения. По этому случаю в ротной канцелярии, которая служила одновременно и местом отдыха, был накрыт соответствующий стол.