Ночь прошла спокойно. На “острове Мумбу-Юмбу” по ночам, по воскресеньям и в скверную погоду не воюют.
К утру дождь успокоился, стал нудно-моросящим. Но дело он свое уже сделал. Колонна еле ползла. Два километра в час - не более. Лебедь мрачно размышлял о том, сколько же ему еще придется сидеть в Махмудраках, пока из Ниджрабского ущелья выйдут все войска. Преимущественно на ГАЗ-53. Лебедь смотрел, с каким трудом двигались дизельные “Уралы”, пытаясь представить на их месте афганские машины, но представлялось одно: только на буксире за тяжелой гусеничной техникой. На подступах к Махмудракам их кое-кто лениво и нехотя обстрелял, они ответили. Обстрел внес некоторое оживление, но против ожидания, по Махмудракам они прошли без особенных проблем.
Насквозь промокший, покрытый громадными лужами, частично разрушенный кишлак, казался вымершим.
- Ну, капитан, мы с тобой тут, наверное, вместе торчать будем.
- По такой погоде и при такой дороге – черта лысого отсюда выберешься, - подполковник сплюнул.
Но нет, ничего, обошлось. В установленном месте уже ждала усиленная мотострелковая рота на БМП. Лебедь передал под ее опеку отряд обеспечения движения,
69
десантники тепло и дружно попрощались с подполковником и его саперами. Десантники
им пожелали счастливого пути, они десантникам “счастливо оставаться”.
Вот ведь странно: во все время совместных действий у них отношения с подполковником были сухие, корректные, деловые, а тут при расставании вдруг выяснилось, что у десантников с ним сильнейшая взаимная приязнь. Его, похоже, даже слеза прошибла, а, может, и нет – под дождем не видно.
Лебедь приступил к освоению отведенного ему участка дороги. Ясно, что 4 километра дороги на батальон в 200 человек – это много. Когда разобрались с зонами, участками ответственности, секторами обстрела, боевых машин, ”агээсников”, минометчиков, пулеметчиков, гранатометчиков стало не то что на три, но и на две смены людей не везде хватать. Урезали, объединили. Меньше двух смен иметь было нельзя, сколько стоять – неизвестно. Утрясли, выставили посты. Лебедь доложил о занятии участка и о готовности пропуска колонны.
Лебедю не давала покоя репутация Махмудраков. Было непонятно, почему колонне так легко дали войти в кишлак. Батальон, растянутый вдоль – одних машин на 120-150 метров, прижатый к дувалам и обочинам (проезжая часть должна быть свободна) представлял собой лакомый объект для нападения. За все время, пока Лебедь рекогносцировал местность, нарезал зоны, участки, сектора, нигде не мелькнуло ни одной живой души. Эта подчеркнутая демонстративная опустошенность и омертвелость будили смутные чувства тревоги. Лебедь отдавал десятки ненужных поручений, чтобы создать и подчеркнуть обыденность, незатейливость полученной задачи: постоим, пропустим, отойдем. Но это мало помогало. Тревога читалась на лицах офицеров, солдат, шутки повисали в воздухе – неприятно, когда ты, на твой взгляд, удачно пошутил, а в ответ не привычный хохот и улыбки, и мрачные, напряженные лица, тревожные глаза.
Наступила ночь. Лебедь проверил караулы сам, посылал начальника штаба периодически заслушивать доклады командиров рот – все было спокойно. Час спокойно, два, три... Ночь, тишина, мореные солдаты, еще более мореные офицеры. Ночь успокаивает, убаюкивает, рассеивает тревогу. Веки сжимаются, возникает опасное ощущение – все хорошо и все будет хорошо. Можно на пять минут забыться сторожким и чутким сном – все же хорошо.
Душманы из Махмудраков поступили просто и мудро: с вечера спокойно выспались, пока их бдили, с рассветом, когда, казалось, что уже все прошло, подкрались так, как это умеют делать только они: гордые, горные воины – неслышно, как кошка по ковру.
Подкрались, сосредоточились и практически одновременно дали залп по колонне не мене чем из десяти гранатометов, сопроводив его густо ружейно-пулеметным огнем.
Еще несколько секунд назад стояла почти абсолютная тишина. Готовилась проснуться природа: на многих кустах поникли каски, и как ты по этим каскам ни стучи и что ни говори – бесполезно. Смотрят на тебя из-под каски глаза смертельно усталого мальчишки, и ругаться уже не хочется, а ругаться надо. Пожалей мальчишку, и выскажи
ему свое сочувствие, и он в знак благодарности и признательности уснет прямо у твоих ног. И, может, уже не проснется, а вместе с ним не проснутся никогда взвод, рота, батальон. Но десантникам было приказано выполнить задачу – и никуда от этого не