Лебедь ревел, как раненый медведь. Обе противоборствующие стороны постыдно бежали, но, к чести их, не бросая личного оружия. Боевая техника немедленно была переведена в боевую готовность “постоянная”. Лучший в мире сержант стал лучшим в мире рядовым. Отделение от выполнения боевой задачи было отстранено.
Позже, в конце мая, восстановленный в прежних правах сержант, увольняясь в запас, честно признался, что появление Лебедя было для него как манна небесная. Мужики загнали сами себя в угол: все было сказано и сделано, оставалось только открыть огонь, но достойного выхода из создавшегося дурацкого положения не просматривалось. Не станешь же, в самом деле, кричать:
- Хлебопеки, мы сдаемся, мы сдаемся! – или там: - Нам слабо, разряжай!
Не станешь! Гордыня десантная не позволит. А тут вдруг, откуда ни возьмись – разъяренный комбат, суть превосходный, достойнейший повод выйти с честью из создавшегося, весьма щекотливого положения.
Сержант закончил так:
- Бежал от вас, товарищ капитан, с таким легким сердцем, так мне было радостно, что вас сюда занесло! Если б вы даже чемпионом мира по бегу были, все равно вам меня тогда б не догнать. Вы уж извините, не поминайте лихом!
Извинил. Сержант, несмотря на некоторые издержки, был замечательный.
Вторая неувязочка образовалась через два дня после вышеописанного случая. В шесть часов десять минут при построении на физическую зарядку все люди налицо, а в 8.15 при разводе на занятия в первой роте нет одного солдата. Солдат прослужил год и характеризуется положительно. Тем больше было оснований для беспокойства. Доложил командиру полка. Юрий Викторович мгновенно распорядился: “Все бросьте и искать!”
Развернули поиск по полной схеме. 9 – нет, 10 – нет, в 11 часов – нет. В 11.30 командир полка распорядился расширить зону поиска, для чего привлечь второй батальон
капитана Серикова.
75
Второй батальон несколько месяцев просидел в Баграме, и оттуда сменился два дня назад. Из-за непогоды две последние недели продукты батальону не доставлялись. Батальон нес службу, грызя сухари НЗ в весьма ограниченных количествах. Благодаря этому обстоятельству, все, от комбата до солдата, пришли в такое состояние, что по ним очень удобно было изучать строение человеческого скелета.
Подстегнутые заставшей их врасплох командой, “дистрофики” начали, было, развертываться, но тут поиски кончились, а обстановка, как выяснилось чуть позже, накалилась. Около штаба полка остановился уазик, из которого с победоносным видом вышел заместитель командира полка по тылу подполковник Жуков. Жуков распорядился: “Поискам отбой! Все в кабинет командира полка”.
Отдав указания о свертывании поисков, Лебедь с начальником штаба батальона майором В.И. Ливенским пошел в кабинет командира полка. Владимир Ильич Ливенский вошел в Афганистан в июне 1979-го года и, таким образом, добивал третий год своего пребывания в этой знаменитой стране. Это был один из самых уважаемых офицеров полка. Он обладал массой всевозможных достоинств, но его служебный рост сдерживался прямым, резким и жестким характером. Лизать Владимир Ильич не умел, а это в то время далеко не всем нравилось.
Кабинет был невелик – примерно три на три. Посередине Т-образный стол, у стенок несколько стульев – портрет, сейф. Все как обычно.
Подполковник Жуков сидел за приставным столиком, солдат с убитым видом стоял у порога. Самого командира не было. Не успели Уткин с Ливенским, что называется, и рот раскрыть, как сзади прогремело: “Смирно!” – и в кабинет буквально ворвался командир полка.
Юрий Викторович был предельно возбужден, хотя на взгляд Лебедя, это его нормальное состояние. Начал он предельно круто:
- Вы! Начальники! Докомандовались! Солдаты, как зайцы, разбегаются!
- Товарищ подполковник, давайте разберемся сначала. Солдат... – начал, было, Лебедь.
- Что? Разберемся? Не-е-е-т, господа начальники, теперь я сам разберусь. А вы пошли отсюда на ...
На это простецкое предложение Лебедь с Владимиром Ильичом отреагировали по-разному. В считанные секунды Ливенский стал смертельно бледен. Лебедю наоборот, кровь ударила в голову. Лебедь задохнулся: “Куда-а-а?”
- Что, заложило? – взревел Кузнецов. Вскочивший Жуков нервно пощипывал усы. Солдат в углу съежился и, похоже, перестал дышать.
Кабинет был невелик: через порог был один шаг. Поэтому Лебедь первым делом вышвырнул из него Ливенского, пальцы которого что-то судорожно искали на поясе, и остановился за порогом, держа в правой руке ручку распахнутой двери. Глядя в упор на командира, еще раз переспросил: