XVI
Жизнь и служба пошли дальше. В начале апреля командир полка вызвал своего заместителя подполковника П.С. Грачева, командира третьего батальона майора
В.А. Востротина, Лебедя и определил задачу: “Духи совсем обнаглели, скоро совсем на голову сядут. Пора меры принимать. Но если мы опять машинами тарахтеть будем – ничего не получится. Поэтому попробуем по-другому их нащупать, по-тихому – пешком. Операцию, - командир указал на карте район в трех километрах от пункта постоянной дислокации полка, – проведет третий батальон. Общее руководство операцией, Павел Сергеевич, на тебе. Ты, - палец командира нацелился на грудь Лебедя, - подготовишь усиленную роту на броне, лично ее возглавишь, и обеспечишь отход. Операцию провести рано утром. Время на подготовку – сутки. Решение доложить через три часа”.
Проработали, согласовали, доложили. Получили благословение. Бойцы тщательно экипировались. Поотделенно и повзводно прыгали зайчиком, чтоб не брякнуло нигде
81
ничего, не звякнуло. Через сутки, в 4 часа утра, третий батальон практически бесшумно ушел в район предполагаемой операции. В парке полка в колонне застыла третья
парашютно-десантная рота с приданным ей минометным взводом, взводом АГС-17 и самоходно-артиллерийским взводом. Вот главе всей этой организации Лебедь. Говорят, что ждать и догонять – это хуже всего. Правильно говорят. Но ожидание тоже имеет свои оттенки. Ожидать на остановке автобус (в каком-нибудь мирном городе), чертыхаясь про себя и куря – это одно ожидание. И совсем другое ожидание, когда ты сидишь во главе бронированного кулака, томишься неизвестностью и не знаешь, опустишь ли ты этот кулак на чью-нибудь голову, и если опустишь, то насколько удачно. Чья воля окажется крепче? Не расплющит ли твой кулак по пути к месту действия своевременно и умно поставленные мины, не прогуляется ли по жидкой бортовой броне БТРов и БМД очередь крупнокалиберного пулемета?
Время тянулось мучительно медленно, разыгравшаяся фантазия подбрасывала все новые и новые варианты возможных действий и меры противодействия. Стояла чуткая предутренняя тишина, рассвет разгорался медленно и багрово. Становилось все светлее и светлее, тишина убаюкивала, и Лебедь уже, было, решил, что никого не будет: погуляет Валерий Александрович и вернется.
Тишина взорвалась достаточно неожиданно. Ударили сразу десятки автоматов и пулеметов, несколько раз ухнул гранатомет. В автоматную трескотню вплелось характерное буханье пулемета ДШК. Бой разгорался и ширился. Лебедь вышел на связь с командиром полка, заикнулся, было, о том, что, похоже, пора. Командир огрызнулся: “Не суй нос, куда собака... До команды сидеть!”.
Чем руководствовался командир, неизвестно, но Лебедю было ясно: “Пора”. Лебедь знал по опыту и кожей чувствовал, что “Вперед!” последует вот-вот.
-Заводи, - приказал Лебедь.
Машины взревели, окутались дымом и практически сразу в шлемофоне зазвучало: “Облава” я “Утка”, вперед!”.
Колонна пролетела три километра на одном дыхании, врезалась в лабиринт кишлаков, довольно удачно крутнулась в нем и выскочила на берег неширокого, метров
7-9 прямого, как стрела, канала с бетонированным руслом. Операторы вступили в бой первыми. Несколько раз ухнули орудия, густо застучали пулеметы. Агээшники открыли огонь прямо с брони своих бэтээров. Но это, честно говоря, было для очистки совести и порядка дня!.. Бой уже практически прекратился. Афганские душманы – воины высшей пробы. Кроме всех других положительных качеств, им был присущ прагматизм. Зачем тягаться с броней, которая может тебя размазать по дувалу со всем твоим искусством? Услышав рев большого количества двигателей, они, ни секунды не мешкая, свернулись и отошли.
Две пары МИ-26 прошлись над головой, выпустили куда-то несколько НУРов, один вертолет уложил бомбу. Лебедь имел сильное подозрение, что это все тоже было для очистки совести.
Вертолеты ушли, опять наступила относительная тишина, но смысл в ней был уже
другой.
Под дувалами сидели и мрачно курили Грачев и Востротин. Метрах в десяти от
82
них, широко раскинув руки, лежал солдат. Вместо правого глаза зияла черная дыра. Два
солдата, пригнувшись, под руки волочил за БТР старшего лейтенанта Астахина. С каждым шагом голова Астахина противоестественно, широко металась из стороны в
сторону. Он был мертв.
Минут через пять солдаты вынесли тяжелораненого старшего лейтенанта Попова. Каски на Попове не было, прямо посередине коротко остриженной головы сантиметров на десять пролегла вскрывшая череп рана. Из раны торчали осколки кости, солома, еще какой-то мусор. Крови на ране почти не было, зато она какими-то импульсами текла изо рта.