101
задание, которое определял Николай Николаевич, не выполнить было невозможно. С отстающими он был готов заниматься с 7 утра и до 21 вечера. Занимался бы, наверное, и позднее, просто академию в это время закрывали.
Николай Николаевич мог позволить себе, следуя за мыслью слушателя, уйти от
“точняка” сколько угодно далеко. Сопереживать слушателю, спорить с ним, плавно и
тактично подвести его к мысли о несостоятельности его замысла, подчеркнув при этом его достоинство и преимущества. Он учил думать, он давал право на мнение, возбуждал творческое мышление.
Основная масса преподавателей не оставила о себе плохих воспоминаний, но и хороших тоже. Человек добротно, старательно готовиться к занятиям, проводит их формально, методически правильно, но невооруженным взглядом видно, что это ремесло. Николай Николаевич, Алексей Петрович, Виктор Григорьевич – это искусство, а у всех остальных ремесло. От этого ремесла веет серостью и тоска берет. Были и вообще выдающиеся кадры.
Был артиллерист – четыре часа занятий по артиллерии воздушно-десантной дивизии. Все четыре часа без малости, дыша густым устоявшимся перегаром, рассказывал ветхозаветные анекдоты, байки, побасенки о парашютах и парашютистах, о пушках и артиллеристах, даже об НЛО. За пять минут до конца занятий: “Кто не знает артиллерию ВДВ?” Ясное дело, всякий знает.
- Молодцы ребята, бывайте!
Был летчик. На первом курсе пришел, нарисовал кружок, справа-слева по палочке – самолет в разрезе. Правее такой же кружок, такие же палочки, над кружком кривой эллипс – вертолет в разрезе. И два часа, не переводя дух, рассказывал, какие бомбы и ракеты можно к тому и другому прицепить и что с их помощью натворить. На втором курсе повторилось то же самое. А на третьем пришел, а на доске уже кружки и палочки нарисованы и про все бомбы и ракеты все написано: “Надо же, хамы, кусок хлеба отняли”, – можно было прочитать на его лице. Сослался на нездоровье и ушел.
Был связист. Приходил: “Здорово, мужики! Когда я служил под знаменами незабываемого Василия Филипповича Маргелова и...” – далее без остановки на два часа о чем угодно, кроме связи.
Артиллерист, связист, летчик – это исключение из правил. Большинство преподавателей в целом старались делать свое дело хорошо.
Так рассуждал Лебедь с позиций рядового майора. Он этим не хотел бросать ком грязи в академию – не верно. Он не пытался очернить преподавательский состав, принизить его роль – не верно. У него было одно желание – изменить положение дел в позитивную сторону.
Сентябрь 1982-го года. Завершен курс лекций и начались практические занятия. Приходит преподаватель и оставляет Лебедю (как старшему учебной группы) листок бумаги с перечислением литературы, которую необходимо изучить к завтрашнему занятию. Перечень что-то великоват – 22 наименования. В сочетании с выражением “завтрашнее занятие” такой перечень как бы не смотрится. Но спорить тут нечего, и Лебедь доводит перечень литературы до группы. Наиболее алкающие знаний слушатели устремляются в библиотеку. Возвращаются, неся впереди себя, как кирпичи, неоглядную
102
груду учебников. Раскладывают их по стопам и совершенно единодушно и дружно немеют от “восхищения”. Все это не только прочитать к завтрашнему дню, но и полистать невозможно. Кто-то из наиболее настырных и добросовестных вяло пытается что-то листать. Основная масса делает однозначный вывод, что поскольку нельзя объять необъятное, то и связываться нечего, и дружно
возвращает литературу в библиотеку. Группа к занятиям не готова. Поскольку это только
начало большого учебного пути, все томятся предчувствием большого скандала с двойками, партийными разбирательствами и другими подобными “прелестями” в финале. Начинаются занятия. Идут себе ничего, бойко! Слушатели не вспоминают о 22 непрочитанных книжках, и преподаватель не вспоминает. Создается впечатление, что он листочек не приносил. Все начинают коситься на Лебедя. Лебедь понимает их косые взгляды: “А не сам ли ты, дружок, этот дурацкий список выдумал?”.
Занятия заканчиваются, преподаватель уходит, все набрасываются на Лебедя:
- Иваныч, где ты взял этот дурацкий список?
- Он дал!
- Так что же он ни сном, ни духом даже не упомянул? Ты, может, сам, того?.. Списочек, а?
- Ребята, я вам прямо скажу, не боясь умереть от скромности - я не глуп, но, сочинить список из 22 наименований с инвентарными номерами, я не в состоянии. Да и зачем мне это?