125
подшучивали: “Проще перепрыгнуть, чем обойти”. Он являл собой образец искрометной
энергии, деловитости, неиссякаемого организаторского таланта. Где появлялся Халилов,
все начинало крутиться и вращаться минимум в два раза быстрее. Благодаря ему, Лебедь, понял, что старые, полушутливые принципы работы заместителя: командир работает – не мешай, отдыхает – помогай, командира ругают – отойди в сторону, хвалят – встань рядом, мягко выражаясь, не совсем верны. Халилов сумел в короткие сроки добиться такого положения, когда он, комдив, его заместитель, ведущие начальники родов войск и служб стали единым монолитным механизмом, где у каждого было свое “Я”, но каждому позволено было тянуть одеяло на себя ровно настолько, насколько этого требуют интересы общего дела. Если генерал Ф.И. Сердечный строил работу с заместителями, искусственно поддерживая дух соперничества, зачастую нездоровый и даже конфликтный, у него были любимцы, и были люди, которых он просто терпел в силу служебной необходимости, то для Халилова все были одинаковыми. Если у Сердечного все строилось, по-русски говоря, “на горе”, на грубости, сплошь и рядом переходящей в хамство, на унижении офицера и смешивании его с грязью, то полковник Халилов был полной его противоположностью. Умение выслушать человека, умение нацелить на выполнение одной общей задачи, умение четко определить каждому место и объем работы, редкий талант – поставить даже самую трудную задачу таким образом, чтобы подчиненному она не казалась трудной. И эти свои способности полковник Халилов умело применял в командовании дивизией.
Заместителем командира дивизии Лебедь был один год и три месяца. Есть о чем поговорить, много можно вспомнить. Ограничимся несколькими эпизодами. В феврале 1987-го года на полигоне Струги Красные Лебедь занимался подготовкой к полковым тактическим учениям с боевой стрельбой, готовил мишенную обстановку. Местность на полигоне очень сложная, резко пересеченная, лес, кустарник, а главная трудность состояла в том, что прямо перед рубежом предполагаемой атаки пробегала речка под названием Курея, неширокая, извилистая, мелкая, никогда не замерзающая, местами с крутыми, местами с заболоченными берегами. На первый взгляд, препятствие вроде и не значительное, но коварство ее было известно многим поколениям командиров, проводивших на том полигоне учения. При всей ничтожности Курея требовала к себе самого уважительного отношения. Наплевательское отношение было чревато срывом графика этой боевой стрельбы, а это всегда лишняя и никому не нужная нервотрепка. Короче, наряду с мишенным полем надо было готовить проходы для техники и людей. Просчитав возможности, Лебедь уяснил для себя, что к указанному сроку имеющейся в его распоряжении инженерной техники, Лебедь задачу не выполнит.
Позаботился о том, чтобы железнодорожным транспортом ему были переброшены два путепрокладчика БАТ-М. Путепрокладчики прибыли, руководить их работой Лебедь назначил подполковника Лапшина, заместителя командира 234-го полка. Надо сказать, что Лапшин, как человек, мягко выражаясь, был странноват. Очень высокого, более
190 см, роста, он, как правило, всегда находился под рукой - важно, как журавль, расхаживая в каком-нибудь углу дивизионного полигона, в то же время умудрялся занять какую-то отстраненную позицию, систематически пытаясь поставить дело так, что боевая подготовка подчиненных ему батальонов вроде как не прямая его обязанность, а он при
126
ней присутствует в роли то ли инспектора, то ли “основного” наблюдателя. Посему на
первых порах нередко случались недоразумения следующего порядка. Вопрос комбату: “Почему рота не стреляет?”
“Заместитель командира полка запретил”. – “Почему запретил?” – “За нарушение мер безопасности!”. – “Он вам объяснил, какие меры безопасности нарушены? Провел с вами занятие?”. – “Нет. Сказал: Дураки, думайте. Когда дойдет – доложите!”
Вопрос Лапшину: “Почему рота 40 минут стоит? “Нарушение мер безопасности на рубеже прекращения огня и при возвращении машин в исходное положение”. “Так что вам мешало построить людей, объяснить, рассказать, потренировать, добиться устранения недостатков и продолжить стрельбу?” “Я хотел, чтобы до них самих дошло”. “Ну, так до них 40 минут не дошло и, судя по настроению, в ближайшие 4 часа не дойдет!”. “Значит, будут стрелять ночью”. “И не будут нарушать меры“. “Так зачем для этого ждать ночи?”...