Д.С. Сухоруков поздравил Лебедя с назначением на должность командира дивизии, выразил уверенность в том, что Лебедь достойно пройдет собеседование в ЦК КПСС. На лице генерала Цыганкова сияла широкая, радостная, если не сказать восторженная, улыбка. Они попросили разрешения идти и не успели дойти до двери, как Лебедь был полуобнят за талию и отчетливо прозвучала фраза:
- Я же говорил, Александр Иванович, что все будет хорошо!
У Лебедя хватило такта “искренне” поблагодарить Цыганкова за проявленную заботу и участие. Завтра Лебедь должен был идти в ЦК.
Пришел, предъявил партийный билет – пропустили, нашел указанный Лебедю кабинет, представился, попросили подождать.
Прождал часа три с половиной, после чего перед Лебедем весьма вежливо извинились и сказали, что сегодня собеседования не будет. На вопрос, когда же оно будет, последовал ответ, что время будет сообщено дополнительно.
Лебедь уехал к себе в Псков.
Потом был звонок: “Послезавтра собеседование в ЦК”. Собрался ехать, но через час дали команду отставить. Прошло еще две недели. Опять звонок: “Прибыть для собеседования!” Прибыл, предъявил партийный билет, прошел к указанному кабинету.
Если в первое его посещение в кабинете и вокруг него царила благостная тишина, то сейчас картина разительно изменилась. Лебедь не помнил подробностей, но суть в том, что где-то в Западной группе войск заблудший танк вылез на железнодорожное полотно, столкнулся с поездом, погибли и было ранено большое количество пассажиров, шло крутое разбирательство. Шум стоял великий, вокруг ходили распаренные, красные генералы и офицеры. “Ну, и попал”.
Пока Лебедь прикидывал, как ему дистанцироваться от этих несчастных мужиков и с первых фраз четко обозначить цель своего визита, кто-то потрогал его за локоть. Лебедь обернулся. Перед ним стоял некто ростом “метр с кепкой на коньках” - лысоватое, пузатенькое существо в пронзительных очках:
- Вы полковник Лебедь?
- Я полковник Лебедь.
- Мне поручено с вами побеседовать.
130
Они прошли в другой конец коридора, зашли в какой-то кабинет, сели за
Т-образный стол и начали беседовать. Стол был совершенно пуст: ни чернильного прибора, ни ручки, ни листка бумаги. Лысоватенький и пузатенький говорил все сорок минут его вызова, причем говорил в манере, присущей М.С. Горбачеву. На третьей минуте нить разговора полностью теряется, и забываешь, о чем говорил, на первой. Лебедю оставалось отвечать: “Да”, “Нет”, “Так точно!”. Лебедь никогда ни перед кем не терялся, у него хорошая память, но как он потом ни пытался вспомнить, что же он говорил, ему это не удалось. Это какое-то особое, высшее недоступное Лебедю искусство болтовни.
VIII
В конце разговора был подведен итог: “Достаточно, идите! Результаты собеседования вам будут сообщены!”. Лебедь ушел, сотрясаясь от унижения. С таким свинством Лебедь никогда не сталкивался и никогда его не знал, и Лебедь не уверен также, что он заглянул в его личное дело. Сорок минут он, как павлин, распускал перед Лебедем словесный хвост, упиваясь словоблудием, но в его руках была судьба Лебедя. Он сделал вывод положительный, казалось бы, Лебедь должен был быть ему за это благодарен, но сделал он его потом без Лебедя, не объясняя причин, не приводя обоснований. В равной степени он мог бы сделать и отрицательный вывод, и тогда у Лебедя на всю его дальнейшую армейскую жизнь на лбу сияло бы таинственно-загадочной клеймо: “Не прошел собеседование в ЦК”. И никому никогда ничего Лебедь уже не смог бы доказать. И все попытки объяснить, что собеседования как такового не было, были бы детским лепетом. Любые объяснения на эту тему рассматривались бы как упорство в своих заблуждениях, и давали бы основания политработникам все больше сгущать тучи над головой Лебедя. Образовался бы замкнутый порочный круг, из которого нельзя было бы выбраться. Лебедь ощутил впервые, что он не человек, а винтик, бракованный или нет, не ему, винтику, решать! Годен – ввернут в какую-нибудь дыру, не годен – выбросят.
Такого унижения Лебедь не испытывал ни до, ни после того.
Ощущение, что все твои мозги и мышцы, организаторские способности и волевые качества ничто перед любым капризом пузатенькой партийной крыски, непереносимо!
Но решение состоялось: “Да, да!”. Приказом министра обороны от 18-го марта 1988-го года Лебедь был назначен командующим Тульской воздушно-десантной дивизии. Тогда Лебедь еще не знал, что это назначение совпало с началом нового отсчета времени, именно тогда, в феврале-марте 1988-го года началась непредсказуемая, неожиданная, дикая, местами кровавая, местами предельно подлая страница в истории ВДВ, и в истории Отечества, и в личной жизни биографии Лебедя. Самое печальное заключалось в том, что подлость, нечистоплотность, неразборчивость в выборе средств проистекали от людей, занимавших самые высокие посты в государстве. Они там наверху преследовали какие-то свои внешне стратегические цели, интриговали, заключали любые сделки, в том числе и с сатаной, а внизу с их подачи, при их активном участии или преднамеренном неучастии,