Об этой поре Антон Иванович писал: «До сих пор, за время 5-летней фактической службы в строю артиллерии, я ведал отдельными отраслями службы и обучения солдата. Теперь вся его жизнь проходила перед моими глазами. Этот год был временем наибольшей близости моей к солдату. Тому солдату, боевые качества которого оставались неизменными и Ъ турецкую, и в японскую, и в Первую, и во Вторую мировые войны. Тому русскому солдату, которого высокие взлеты, временами глубокие падения (революции 1917 года и первый период Второй мировой войны) были непонятны даже для своих, а для иностранцев составляли неразрешимую загадку».
Армия состояла на восемьдесят процентов из русских крестьян. Инородцев было мало, но они легко уживались в казарме. Здесь не пахло и подобием австрийских, где швабы, мадьяры смотрели на однополчан-славян как на представителей низшей расы. А в Германии прусские офицеры издевались над поляками, презирая и соотечественников с юга, называя тех «зюд каналие».
В казарме роты Деникина вдоль стен тянулись нары и топчаны, покрытые тюфяками и подушками из соломы, никакого белья. Накрывались солдаты шинелями, грязными после ученья, мокрыми от дождя. Деникин, как и все ротные, мечтал добыть одеял, но казенных средств на них не было. Некоторые командиры выкручивались, предлагая служивым оплачивать их из редких денежных писем от домашних. Деникин на такое не шел, приобретал только за счет экономии полковых денег. Лишь в 1905 году введут солдатам постельное белье и одеяла.
Вплоть до японской войны не ассигновали деньги также на теплые солдатские вещи. Тонкую шинель носили и на юге, и на севере, летом и в морозы. Более богатая кавалерия из-за экономии фуражных средств заводила полушубки, а пехотинцам приходилось делать куртки из изношенных шинелей.
С утра подопечные капитана пили чай с черным хлебом, в обед были борщ или мясной, рыбный супы и каша, на ужин ели ее заправленную салом. Порой это было питательнее, чем крестьянская еда дома. Заботливо следили за качеством пищи, ее неукоснительно пробовали и самые высокие командиры. Государь обязательно снимал пробу, когда оказывался в казармах в обед или ужин.
«Палочные» времена, которых хлебнул отец Деникина, остались в воспоминаниях. С 1860-х годов телесно наказывали лишь по приговору суда, но и это прекратится в 1905-м. А в британской армии поголовно секли до 1880 года, на королевском же их флоте — до 1906-го.
Изуверской была германская армия, уже в 1909 году ее 583 офицера будут осуждены военными судами за жестокое обращение с солдатами. Там глумились, заставляя нижних чинов в наказание есть солому, слизывать пыль с сапог, вышибали зубы, разбивали барабанные перепонки. А австрияки до 1918 года будут заковывать и подвешивать своих солдат. Коротко прикованный правой рукой к левой ноге скрюченно томился по шесть часов. По несколько часов висели на столбах с вывернутыми назад руками, касаясь земли лишь большими пальцами ног.
Бывало, что и русский офицер пускал солдата матом, в горячности бил в ухо, но с конца 1880-х годов — крайне редко, такое его товарищи единодушно осуждали. Поэтому так возмутило офицерство «живописание» Куприным в его произведениях. Наказывали солдат гауптвахтой, внеочередными нарядами, отменой отпуска, понижением в должности. «Дедовщина» появится в солдатской среде лишь в советской армии.
Русские солдаты и офицеры закалки того времени героически проверяли свою сплоченность, неразрывность в любых обстоятельствах. В близящейся войне попадет в японский плен раненый капитан Каспийского полка Лебедев. Его тяжело изуродованную ногу можно будет спасти, лишь прирастив к ней пласт человеческой плоти с кожей. Двадцать других израненных русских солдат, лежащих в лагерном лазарете, предложат для этого себя. Выпадет стрелку Ивану Канатову, которого японский врач прооперирует без наркоза.
Возможно, такое было по плечу, потому что в начале XX века продолжали жить еще по душе, христианский, не умом. Жизнь брала свое, в 1902 году в армии ввели поголовное обучение грамоте, а всеобщей народной начальной грамотности правительство должно было добиться в 1922 году. «Научились» гораздо раньше. Уже в 1902-03 годах начали вспыхивать уличные беспорядки, но солдаты продолжали безотказно исполнять свой долг, не применяя оружия. Их оскорбляла и унижала толпа.