В чаще молодых сосенок шевелится куча зелени. Сквозь сосновые ветки на тетерева смотрят четыре зорких настороженных глаза.
Шаповаленко облизывает языком спутанные усы, толкает локтем Торбу в бок, шепчет:
- Вот ужин-то! - Филиппа Афанасьевича разбирает охотничий зуд. Лежа на животе, он цокает шпорой о шпору.
- Тихо!.. Бачишь - человек... - Но договорить Захар не успел. Тетерев с шумом взмыл вверх и полетел к лесу.
Старик, копавшийся на картофельном поле, вздрагивает, поднимается во весь рост и провожает глазами птицу. Потом снова нагибается, торопливо сует в мешок картошку, настороженно оглядывается по сторонам...
Он смотрит туда, где у картофельного поля пролегает большак. На рыжей дорожной глине - широкие следы танковых гусениц. По обочинам валяются исковерканные остовы сгоревших машин, в воронках плесневеет желтоватая, словно разведенная кровью, вода. Обрывки солдатских обмоток, конские ребра, обтянутые потемневшей кожей...
Недалеко от леса виднеется деревня с белым зданием школы. Из деревни доносится рев моторов, выкрики гитлеровцев.
Гортанные крики раздражают Захара: режут уши и сердце. Он не отрывает глаз от бинокля. Неуклюжий темно-серый броневик с желтым крестом выползает из деревни и направляется по большаку к лесу. За ним катится грузовик с фашистами. Старик исчез в желтой картофельной ботве, словно сквозь землю провалился... Не доехав до леса метров двести, броневик развернулся и приготовился обстреливать опушку леса. Русский лес всегда страшил немцев. Прежде чем въехать в него, броневик открывает стрельбу. "Дук-дук-дук" бьет крупнокалиберный пулемет. Над головами разведчиков веером полетели разрывные пули. Броневик трясся, вздрагивал всем корпусом. На лобовом щите кривлялась в сумасшедшем танце ведьма с горящим факелом. Обдав разведчиков вонючим перегаром бензина, машины скрылись в лесу.
- От сукины сыны! - Филипп Афанасьевич приподнял голову и тяжело перевел дух. - Це ж не война - смертоубийство!..
Торба, прищурившись, напряженно посмотрел на Шаповаленко.
- Ты мне лучше скажи, где дивчата?
Шаповаленко пожал плечами.
Торба нервничал. Прошло больше трех часов, как девушки ушли в деревню. Они должны были привести человека, который знал явку партизанского отряда и точное расположение немецких гарнизонов в этом районе. Сведения надо было доставить в штаб к вечеру. Но девушки не возвращались.
- Треба того поселянина гукнуть и побалакать! - предложил Филипп Афанасьевич, показывая на старика, который снова копался на картофельном поле.
- А кто вин такий?
- Раз от немцев ховается - значит, свой! - резонно заметил Филипп Афанасьевич. Отбросив кучу маскировочных веток, он вышел из кустов и резко свистнул.
Старик разогнул спину и быстро оглянулся. С минуту разглядывал он неожиданно появившегося человека, потом, выпустив из рук мешок, побежал навстречу разведчикам.
- В лесок, ребята! - старик, сутулясь, махнул рукой в направлении леса и сам пошел впереди, широкоплечий, ширококостый, с густой всклокоченной седой бородой, с морщинистым суровым лицом.
- Откуда, папаша? - спросил Торба.
- Велик свет божий!.. - Старик взглянул из-под косматых бровей, и улыбка осветила его большие черные глаза.
- Вы нам скажите, як эта деревня называется? Немцев там много? спросил Шаповаленко.
- Немцы есть, - уклончиво ответил старик, с любопытством оглядывая разведчиков. Это были не обыкновенные солдаты. Диковинкой казались ему тонкие кавказские ремешки с серебряным набором, удерживающие тяжелый груз в виде автоматных дисков в брезентовых чехлах, рубчатые гранаты-лимонки. И ружья были не обыкновенные - очень короткие, с металлическими колесами и дырявыми стволами. Старик понял: именно о них, об этих солдатах, идет по деревням Смоленщины слух, что бьют они фашистов смело и беспощадно.
- Так как же эта деревня называется? - спросил Захар. Он сел под сосну, зажал автомат между коленями и развернул ярко раскрашенную карту.
- Рибшево, - ответил старик.
Торба кивнул головой в знак удовлетворения.
- Садитесь, папаша. Зараз покурим и побалакаем трошки. Як вас по имени-отчеству? - Торба с подчеркнутым уважением смотрел на старика.
- Григорий Васильевич Гончаров. А по-белорусски дед Рыгор. - Старик тяжело опустился на землю, пошарил рукой в кармане, достал корешок самосада и разломил его на ладони.
- Значит, Григорий Васильевич Гончаров? - Захар еще внимательней оглядел деда и только хотел о чем-то спросить, как его опередил Шаповаленко.
- А у нас в полку повар тоже...
- В яком полку? - оборвал его Захар и многозначительно подмигнул. Вы бы лучше, товарищ Шаповаленко, деда моршанским табачком угостили!
Филипп Афанасьевич смекнул и замолчал. Торопливо достал ружейную масленку, приспособленную под табакерку, отвинтил крышку и отсыпал деду на солидную закрутку.
- Ты, папаша, убери свои корешки. Нашей, моршанской, закури...
Захар оторвал кусок газеты и, протягивая деду, спросил:
- Вы давно живете в Рибшеве?
- Не-ет! - Дед Рыгор отрицательно покачал головой. - Я беженец - из Белоруссии. У меня старуха хворая, в бане лежит, а дочка... - Дед Рыгор сильно затянулся и закашлялся. - Добрая махорка!.. Хожу вот и бульбу, как вор, копаю. Увидят немцы - стрелять починают. Хоть с голоду подыхай...
- А як зовут вашу дочку? - спросил Торба. - Не Оксана?
- Оксана, - дед Рыгор вздрогнул и быстро спросил: - А откуда вы знаете?
Разведчики подробно рассказали все, что знали об Оксане Гончаровой.
На твердых губах деда застыла суровая улыбка. В этой улыбке светились отцовская гордость и глубокая любовь. Он не расчувствовался, не заплакал, поблагодарил казаков коротко и просто.
Дед Рыгор рассказал разведчикам о немецком гарнизоне, о системе караулов, о движении транспорта по большаку. Сообщил, что в Рибшеве стоит штаб, но какой - точно сказать не мог. Знал, что здесь есть квартира немецкого генерала. Палкой начертил на земле схему.
- Подход здесь дюже добрый, - говорил дед Рыгор. - По речушке, скрозь кусты, до самого моста. Там стоит часовой. С другого конца деревни - окопы и пулемет стоит, а где огороды - там густая конопля, а за ней начинается топь. Можно подойти и посмотреть хоть сейчас. Не опасно. Там я каждый вечер к старухе пробираюсь, а днем в лесу прячусь...
- А як с партизанами? - спросил Шаповаленко.
- Есть. За болотом. Увижу дочку - скажу ей где.
Было решено: дед незаметно проберется в деревню и узнает в доме Авериных о судьбе девушек. Тем временем разведчики обследуют местность.
Осторожно переползли большак. Краем леса дошли до речки и залегли в коноплях, против огородов.
Дед Рыгор придвинулся на несколько метров вперед. Он хотел поговорить с мальчишкой, который пас теленка. Захар, решив понаблюдать за поведением часового, пополз к мосту. Шаповаленко остался на месте. Из конопли, в которой залег Филипп Афанасьевич, вся деревня была видна как на ладони. Он видел, как женщина, опасливо озираясь по сторонам, набирала у колодца воду, даже ни разу не стукнула ведрами. Опустив голову, торопливо пошла в хату. Ухватившись за подол ее юбки, вприпрыжку бежала босоногая девочка лет трех. К школе часто подкатывали мотоциклы, иногда нагруженные ящиками автомашины.
Неожиданно из сарая навстречу женщине с громким кудахтаньем вылетели куры. За ними гнался гитлеровец с автоматом в руках. Он был без френча, сзади, как хвост, болтались зеленые подтяжки, из-под съехавшей набок пилотки торчали светлые волосы.
- Айн момент, мадам! - кричал он. Гоняясь за курами среди кочанов капусты, он сделал несколько выстрелов из автомата.
Бросив на дороге ведра, схватив визжавшую девочку за руку, женщина побежала к хате. Исчез и мальчик. Белоголовый теленок с веревочкой на шее истекал кровью, повалившись на бок и судорожно дрыгая копытами.