– Мой корабль «Франсис» будет стоять в Фой только одну ночь. Завтра, с первым приливом он уйдет в Голландию.
– В Голландию?
– «Франсис» везет легкий груз во Флушинг. Капитан корабля – честный человек, он точно выполнит любое поручение, которое я ему дам. Сейчас на борту находится молодая женщина, которую мне хотелось бы назвать родственницей. Будь обстоятельства другими, она бы тоже сошла на берег в Фой. Но судьба распорядилась иначе, и ей придется отплыть во Флушинг вместе с «Франсис».
После короткого замешательства я спросила:
– А какое отношение эта молодая женщина имеет ко мне? Пусть отправляется в Голландию.
– У нее было бы легче на душе, если бы рядом с ней был ее отец.
Я все еще не понимала, что он хочет сказать, и тут Джонатан достал из нагрудного кармана записку.
Я развернула ее и прочла несколько строчек, написанных второпях юной рукой.
«Если Вам все еще нужна дочь, которая готова ухаживать за своим престарелым отцом, она ждет Вас на борту корабля „Франсис“. Климат Голландии, я слышала, здоровее английского. Не хотите ли вместе со мной посмотреть, так ли это?
Мать нарекла меня Элизабет, но я хочу подписать это письмо
Ваша дочь Бесс».
Я молча держала в руках записку. У меня на языке вертелась сотня вопросов, для которых не было ни времени, ни подходящих обстоятельств. Вопросы были женские, и ответить на них смогла бы только сестрица Мери, которая меня бы поняла. Хороша ли она собой? Добра ли? Похожа ли лицом на отца? Такие ли у нее рыжие волосы, как у него? Сумеет ли она понять причину его плохого настроения? Станет ли смеяться вместе с ним, когда ему весело? Но ни один из этих вопросов не имел теперь смысла, и задавать их было неуместно. Я ведь никогда ее не увижу.
– Ты дал мне записку, чтобы я передала ее по адресу? – спросила я Джонатана.
– Да, – и он опять посмотрел на часового за окном. – Я уже сказал, что «Франсис» покинет Фой с первым приливом и отправится в Придмут, чтобы собрать верши для крабов, заброшенные в море между берегом и скалой Каннис. В ранние часы нетрудно без помех принять на борт пассажира.
– Не трудно, если пассажир ждет на берегу.
– Твоя задача, Онор, чтобы он оказался там. Джонатан догадался, что Ричард прячется в подземелье, это я поняла по тому, как пристально он глядел мне в лицо.
– Часовой охраняет мощеную дорожку, – сказала я.
– Только эту часть, но не противоположную.
– Риск очень велик даже ночью, даже ранним утром.
– Знаю, но тот, о ком мы говорим, не побоится риска. Он снова достал из кармана бумагу с объявлением.
– Если тебе удастся передать письмо, отдай ему и это. Я молча взяла бумагу и спрятала в складках платья.
– Хочу попросить тебя еще кое о чем, – начал Джонатан.
– Что еще?
– Постарайся уничтожить все следы. Завтра сюда прибудут настоящие ищейки. Их чутье не сравнить с теми вояками, что были здесь сегодня.
–В доме ничего обнаружить нельзя, ты сам это знаешь. Когда твой отец сооружал контрфорс, он устроил все очень хитро.
– В доме, действительно, все в порядке, а вот со стороны парка секрет нетрудно открыть. Я разрешаю тебе доделать то, что было начато парламентом в 1644 году. Полагаю, мы больше не станем пользоваться летним домиком.
Кажется, я догадалась, что он имел в виду. Джонатан внимательно следил за моим лицом, опираясь на палку.
–Дерево хорошо горит в сухую погоду, – сказал он. – Все остальное обрушится, а крапива и чертополох растут летом очень быстро. Ни мне, ни Джону не придет в голову эту крапиву уничтожать.
– Но почему бы тебе самому не сделать эту работу? – прошептала я.
Тут дверь в столовую открылась, и на пороге появился один из приехавших с Джонатаном военных.
– Простите, сэр, – сказал он твердо, – но вместо отпущенных вам десяти минут вы говорите уже пятнадцать. Я не могу нарушать приказ. Прощайтесь, и мы вернемся в Фой.
Сердце мое упало. Я глядела, ничего не понимая.
– Как? Разве мистер Рэшли все еще не на свободе?
– Времена нынче тревожные, дорогая Онор, – сказал Джонатан тихо, – власти решили, что пока я должен находиться если не в заключении, то под наблюдением. Мне придется ночевать в моем городском доме в Фой. Жаль, что я не объяснил тебе все с самого начала.
Он повернулся к военному.
– Благодарю вас за то, что мне было позволено повидаться с моей невесткой. У нее слабое здоровье, и мы все очень за нее волновались.
И не говоря больше ни слова, он ушел. А я осталась сидеть с запиской в руке и объявлением, спрятанным в складках платья. Теперь от моего ума и изобретательности зависела не только жизнь Ричарда и его сына, но жизни всех членов семьи Рэшли.
Я ждала Матти, а ее все не было. В конце концов я дернула за шнур звонка, и в комнату вбежал взволнованный слуга, который сказал, что Матти нигде нет. Он смотрел и на кухне, и в ее спальне.
– Ничего страшного, – ответила я и притворилась, будто читаю.
– Будете ужинать, мадам? Уже почти семь. Вам давно пора поесть.
– Ну что же, если вы принесете… – сказала я рассеянно, делая вид, что поглощена чтением.
Тем временем я лихорадочно прикидывала, сколько времени осталось до наступления темноты, беспокоясь одновременно, что могло случиться с Матти.
Мне казалось, что ни вино, ни мясо совершенно не имеют вкуса. Я сидела в большой столовой, обшитой темным деревом, где со стены на меня хмуро смотрели старый Джон Рэшли и его жена, и следила, как удлиняются тени, как на небо надвигаются тяжелые тучи. Наступал пасмурный вечер.