Приходилось часто обгонять обозные подводы. Они не спеша съезжали с дороги ближе к обочине. На каждой подводе сидел бородатый солдат, укрытый от сырости мешком или еще чем-либо. Увидев генеральский автомобиль, все они испуганно отбрасывали в сторону мешки и прикладывали руку к козырьку.
«Самое худшее в любом деле,— опять подумал генерал,— когда человек ни к чему не стремится, когда никуда не летит, когда живет без размаха...»
В штабе полка остановились только для того, чтобы взять сопровождающего. Вызвался им быть полковник, но генерал отказал ему, чем сильно удивил и обидел.
— Вы извините меня, полковник,— уже мягче сказал генерал, заметив на его лице недоумение.— Я знаю, что в вашем полку все в наилучшем порядке... Мне просто хочется побыть одному и никого не беспокоить лишними служебными разговорами...
Однако полковник не понял до конца генерала и обиделся еще больше.
Поехали дальше и через несколько минут оказались в дымном сосняке, запруженном передками, лошадьми, солдатами.
Тут стояла батарея.
Генерал вышел из автомобиля и направился к землянкам. Дежурный от неожиданности перепугался и вначале поспешил навстречу, но тут же передумал и побежал к командирской землянке. Оттуда со спокойным видом вышел в полушубке усатый капитан — готовился отдать рапорт.
Но генерал, не дожидаясь рапорта, еще издали строго спросил:
— Почему вы, капитан, не на своем наблюдательном пункте?
Тот медлил с ответом и, кажется, начинал ненавидеть генерала и злиться на себя за бездеятельность, за неумение навести порядок в своей батарее.
С батареи генерал уехал на лошади в сопровождении капитана. На командирском пункте он без особого интереса посмотрел в трубу Цейса, но, ничего не разглядев в тумане, пешком, в сопровождении солдата, отправился в передовые пехотные окопы.
Там уже все были предупреждены телефонограммой о приезде начальства и ждали его.
Генерал посмотрел на молодого безусого солдатика, с унтер-офицерскими нашивками и попытался разговориться с ним.
Солдатик бойко и смело отвечал на все вопросы, и тем не менее откровенная беседа все равно не получилась.
Генерал тогда поинтересовался, откуда тот родом, кто остался дома, часто ли ему пишут письма, но и эти, сугубо личного характера, вопросы не вызвали солдатика на откровенность.
Генерал уже и не знал, о чем еще спросить солдата, и был рад, что они наконец вышли к окопам.
Он тепло поздоровался с командиром и пехотинцами. Пехотинцы, несмотря на бессонницу и усталость, все же находили в себе силы улыбнуться и провести генерала благодарным взглядом за то, что он, генерал, нашел-таки возможность проведать их здесь, на передовой линии.
Зимние морозы еще не наступили, и жить пока можно было.
По ночам рыли землянки, прокладывали ходы сообщения, укрепляли блиндажи.
В стене, обращенной к противнику, солдаты устроили себе лисьи норы, выложили их еловыми лапками и соломой, взятой на брошенном хуторе, а входы завесили палатками. Чтоб хоть немного было теплее в холодные ночные часы, тут же вырыли что-то наподобие печурок. От прохода шла траншея к колодцу, а другая служила стоком для воды.
Солдаты переступали с ноги на ногу, хлопали руками пытаясь согреться.
Генерал» проходя мимо, задержался возле одного молоденького солдатика с худым желтым лицом и посиневшими губами.
— Хлеб у тебя есть? — спросил он.
— Нету хлеба, ваше превосходительство! — довольно бойко ответил солдат и, глянув туда, где стоял ротный, добавил: — Но сегодня привезут, ваше превосходительство!
— Молодчина! — и генерал похлопал его по плечу.
— Рад стараться, ваше превосходительство! — выкрикнул солдатик и вытянулся в струнку.
— Сегодня должны подвезти,— подтвердил ротный командир.
Это был неказистый на вид прапорщик, остроносый блондин. «Видно, из учителей»,— почему-то подумал о нем генерал.
— Вчера еще ждали, да почему-то не привезли, ваше превосходительство! — уточнил прапорщик, с трудом выговорив это длинное слово.
— Вот почему они такие невеселые...— легонько потрепал генерал солдатика по щеке, заранее будучи уверенным, что это солдатам понравится и, возможно, поднимет их настроение. А сам подумал: «Ничего, жизнь не раз подтверждала известную истину: из любого, даже самого, казалось бы, безнадежного положения может быть найден выход, и люди невозможное делают возможным».
III
Генерал повеселел, решил уже возвращаться к себе в штаб, а по пути заехать еще на батарею, успокоить капитана, заглянуть к полковнику и еще раз похвалить его полк» а вечером, в своем кабинете, сыграть с адъютантом и доктором партию в шахматы — одному против двоих.