- Кое-чего мы, признаться, недоглядели, - сказал Симоняк. - Исправим. И вы тут не сидите сложа руки. Думайте, как еще сильнее укрепить оборону.
Прощаясь, Симоняк сообщил, что командование базы и бригады объявляет благодарность всему личному составу роты.
В лесу комбриг встретил взвод Анатолия Репни. Саперы, выбрав небольшую полянку за скалой, обтесывали здоровенные бревна.
- Что вы тут мудрите, архимеды?
- Новый сруб для дзота, - объяснил Репня. - Один уже поставили. Вызвал меня майор Путилов и говорит: Не мешало бы неподалеку от огневой точки четыреста восемьдесят, - это в роте Хорьковаг - соорудить еще одну. Я не приказываю. Знаю, как это трудно и опасно. Противник в пятидесяти метрах. Но точка очень нужна. Поговорили мы во взводе, и взялись. Вчера в тылу, вот тут же, заготовили сруб. Вечером перевезли. Главное было, чтоб не услышали там. Как машина подъезжает, мы пальбу начинаем из автоматов и пулеметов, заглушаем шум мотора. Попросили еще, чтобы миномет открывал огонь... От машины уже на себе бревна таскали к котловану. Установили сруб, но ведь надо бревна скреплять скобами. Финны как раз из миномета станцию Лаппвик обстреливали. Мы к выстрелам и приноровились. Под них колотили. Так провозились всю ночь. Утром докладываю начальнику штаба, он не верит. Быть, говорит, не может! А дзот-то стоит. Сейчас мы уже за новый сруб принялись.
Комбриг похвалил:
- Хорошо воюете своими пилами и топорами. А воевать еще ох как много придется! Начинаем только...
- А как на других участках были бои?
- Были. И на острова финны пробовали высадиться. Не прошли. Но у вас они наносили главный удар и потерпели главное поражение.
Гангут в огне
На островок Крокан обычно добирались в темноте. До финнов отсюда, как говорили солдаты, камнем добросишь. А камня на островке, кстати сказать, более чем достаточно. Весь островок - сплошная гранитная глыба. Лишь кое-где высились на нем одинокие сосны, обвивавшие корнями крутые склоны.
На Крокан ездили редко. Подвезут на шлюпке патроны, продукты, и потом неделю там никто не показывался. Стояло на островке одно отделение из роты лейтенанта Четверикова. Еще до боев построили из камней и бревен основательное убежище. Сейчас оно верно служило бойцам, укрывало от снарядов, которые часто прилетали с неприятельского берега и с грохотом дробили скалу.
Симоняка, когда он собрался на Крокан, командир батальона капитан Иван Пасько пробовал отговорить:
- Не следует вам туда ехать. Противник совсем рядом, слышит даже плеск весла и сразу начинает обстрел.
- Ладно, капитан. Ночь темная.
Две недели назад, 3 июля, финны пытались захватить Крокан. Орудия противника открыли бешеный огонь по скале, и под его прикрытием двинулись катер и шлюпки с десантом...
Финны были еще на воде, когда наши бойцы открыли по ним пулеметный огонь. Потопили шлюпку, затем другую. Одному взводу всё же удалось зацепиться за Крокан, он дошел до середины острова. Но там опять ударили пулеметы, полетели гранаты. Десантники бросились к берегу, а наши догоняли их, били прикладами, кололи.
Симоняк решил навестить героев этого боя. Лодка уткнулась в песок, и тотчас возле нее возникла темная фигура в каске. Пасько, выпрыгнув на берег, что-то сказал часовому и повел гостей к центру Крокана, где находилась огневая точка.
Симоняк вошел в блиндаж, освещенный ярким светом карбидной лампы.
- Товарищ полковник! Гарнизон огневой точки несет охрану острова Крокан, доложил сержант Иващук.
Комбриг быстро познакомился с гарнизоном. Люди эти жили крепкой боевой семьей: младший сержант коммунист Михаил Савчук, наводчик пулемета комсомолец Яковлев, подносчик патронов Гундарев... Хорошие, боевые ребята.
Два часа провел Симоняк среди них, обошел ячейки наблюдателей, заглянул в узкую пещеру, где хранились патроны, взрывчатка.
- Значит, говорите, жить тут можно?
- Так точно, товарищ полковник, - ответил Савчук. - Знаете, сколько в наш дзот прямых попаданий было? Сорок семь. Выдержал. Значит, жить можно.
Возвращался комбриг уже перед рассветом. Тишину порой нарушали гулкие выстрелы, малиновым огнем играли вспышки. Бои за Ханко не прекращались и в этот глухой час. Немецко-финское командование не отказалось от своих планов. Вслед за атакой на роту Хорькова враги пытались пробиться через Петровскую просеку несколько левее, где оборонялась рота лейтенанта Виктора Васильева, пробовали захватить самый северный остров Престэн. И всюду получали отпор, не овладели ни одной пядью земли. А наши бойцы, со своей стороны, не давали врагу покоя. Почти каждый день выходили на охоту снайперы. Первым открыл счет Исаичев из четвертой роты. Петро Сокур не захотел от него отставать. Он выследил неприятельского фельдфебеля и снял пулей. Затем Сокур застрелил еще двух фашистов. У Исаичева и Сокура появились последовали - Иван Турчинский, Василий Гузенко, Петр Филиппов. Со снайперской винтовкой отправлялся на передний край и Николай Бондарь, про которого прежде говорили: Бьет метко, да попадает редко. Теперь он бил хотя и редко, - финны с опаской ходили по передовой, - но если уж выстрелит, попадал наверняка.
Перед позициями третьего батальона 270-го полка, на мыске финны построили наблюдательную вышку. С нее можно было просматривать большую часть полуострова. Едва начались боевые действия, нашим артиллеристам приказали: обезвредить вражеский наблюдательный пункт. С этим прекрасно справился взвод сорокапяток старшего сержанта Ефимова.
По-снайперски стреляло и орудие старшего сержанта Ивана Ремезова. Его расчет по приказанию Симоняка был переброшен на остров Германсе. Командир легкой батареи старший лейтенант Борис Акимов, наблюдая с острова за финским селением Скугансог, заметил, что к одному двухэтажному домику часто подъезжают то машины, то повозки.
- Не иначе как склад, - определил Акимов.
Затем ему удалось обнаружить и неприятельский командный пункт, и еще один склад боеприпасов на берегу за пристанью.
Тогда Акимов попросил перебросить на Германсе 76-миллиметровое орудие и зажигательные снаряды. Направили туда передовой расчет морозовского полка.
Симоняку, приехавшему на Германсе, в штабе батальона рассказывали, что Акимов не оставил в Скугансоге камня на камне. И комбриг, хотя и торопился в обратный путь, не удержался от соблазна собственными глазами взглянуть на поселок.
Старший лейтенант Акимов, уступая ему место у стереотрубы, объяснял:
- Пристрелку вели орудиями своей батареи, а затем перешли на зажигательные снаряды, открыли огонь из ремезовской 76-миллиметровки. Вспыхнул один дом, за ним еще несколько. Дул сильный ветер, и пламя охватило поселок. Появились солдаты, начали тушить. Тогда ударили наши батареи. А Ремезов тем временем поднял на воздух склад боеприпасов..
Комбриг пристально рассматривал в стереотрубу обугленные остовы домиков, развалины пристани, черные груды еще дымившихся бревен на том месте, где находился склад.
- А где сейчас расчет Ремезова?
- Вон там, за бугорком, - показал командир батареи.
Артиллеристы завтракали у орудия, ловко действуя деревянными ложками.
- Откуда такие ложки у вас? - удивился комбриг.
- Творчество командира расчета, - ответил артиллерист с четырьмя треугольничками на петлицах и с красной звездочкой на рукаве, замполитрука Александр Панчайкин.
- Что, на складе ложек не выдают?
- Дают, товарищ полковник, - вступил в разговор Ремезов, парень невысокого роста с голубыми глазами. - Но моей выделки ложки ребятам больше нравятся. Губы не обжигают.
- Да и размером они, гляжу, солидней, - рассмеялся Симоняк.
Засмеялись и солдаты.
- Хорошо постреляешь, так и аппетит приходит.
2
За светлые дневные часы комбриг исходил вдоль и поперек весь остров Германсе.