Десантную операцию Кабанов поручил капитану Гранину, командиру артиллерийского дивизиона. Борис Гранин прославился своими дерзкими рейдами по вражеским тылам еще на финском фронте, во время зимних боев. Едва на Ханко стало известно, что он создает десантный отряд, как моряки, саперы, железнодорожники, подводники повалили к нему валом. Вошли в его отряд и бойцы из симоняковской бригады.
Десантники высадились одновременно на Хорсене и примыкавших к нему островах Кухгольме и Старкене. Согласованный и внезапный удар артиллерии, авиации и морского десанта достиг цели. Острова были быстро очищены от врага.
И снова Кабанов мерил длинными ногами свой подземный кабинет. Но на этот раз не ворчал, а весело потирал руки:
- Вот уж действительно: не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь останавливаться нам нет смысла.
- Аппетит приходит во время еды, - догадываясь о мыслях Кабанова, заметил Симоняк.
- Вот именно! Прихватим еще кое-что у противника. Тогда не о нашем побережье станет думать, а о собственном.
Симоняк подошел к висевшей на стене карте и, обводя незаточенной стороной карандаша один из крупных островов, примыкавших к правому флангу нашей обороны, сказал:
- Очень он нам досаждает. Хорошо бы его взять, Сергей Иванович.
- О Хосте говоришь? Да, у противника там отличные наблюдательные пункты...
- Коль вы не возражаете, мы обмозгуем в бригаде, как им лучше завладеть...
По дороге к своему командному пункту комбриг встретил капитана Белоусова, командира авиационной эскадрильи. Среднего роста крепыш, казавшийся чуть сутуловатым, он запоминался с первого раза. Его багровое лицо на всю жизнь сохранило следы случившейся с ним трагедии. Чудом он спасся из горящего самолета. Другой на его месте после этого нашел бы для себя более спокойное дело. Но Леонид остался в авиационном строю. С двенадцати лет он, воспитанник знаменитой 51-й Перекопской дивизии, связал свою судьбу с армией. Воевал пехотинцем, затем стал артиллеристом, но свое истинное призвание нашел в авиации. На Ханко его эскадрилья просто чудеса совершала. Летчики делали по десять боевых вылетов в день, вели тяжелые воздушные бои над полуостровом, штурмовали вражеский аэродром в Турку и неприятельские корабли. Имена воздушных асов его эскадрильи Антоненко и Бринько знали на всей Балтике и на Ленинградском фронте.
- Здорово, капитан, - приветствовал Симоняк Белоусова. - Как говорится, на ловца и зверь бежит.
Командир бригады в нескольких словах рассказал летчику о задуманном десанте на Хосте.
- Поразведай, что у них там на этом острове, да и на соседних.
- К какому сроку?
- Чего ж откладывать, хорошо бы завтра это сделать.
- Будет исполнено, товарищ полковник, - обещал командир эскадрильи.
Через день в штабе бригады имели довольно подробные данные о вражеской обороне на Хосте.
Ночью 17 июля группа политрука Тарасова внезапно для противника высадилась с катеров на берег Хосте. Бойцы Григорий Малахов, Леонид Суденко, столкнувшись с шестью шюцкоровцами, не открывая огня, прикладами и ударами увесистых кулаков прикончили их. Двинулись в глубь острова. И тут уже завязались яростные схватки с неприятельскими солдатами. Ханковцы расстреливали их из автоматов, пустили в ход гранаты и, наконец, сцепились с врагом врукопашную. Через час остров был уже в руках группы политрука Тарасова. Сам политрук, раненный в схватке, продолжал руководить боем десанта и оставил Хосте лишь тогда, когда с Ханко прислали замену.
Другие десантные группы в ту же ночь высадились еще на трех финских островах. Всюду им сопутствовал успех.
Каждая десантная операция продумывалась в деталях и тщательно готовилась. Остров Эльмхольм, который обороняла полусотня финнов, был захвачен без единого выстрела. А на остров Гунхольм десантники наступали не в лоб, как мог ждать противник, а с тыла.
Чтобы нагрянуть внезапно на Гунхольм, одной из групп десантников уже после высадки на вражеской территории нужно было преодолеть тридцатиметровый пролив. Шлюпок тут не было. Да ими и нельзя было бы воспользоваться - противник сразу обнаружит и расстреляет. И раздумывать долго не приходилось, пулеметные очереди уже проносились над черной водой.
- Вперед, за мной! - скомандовал старшина 1-й статьи Рачев.
Он прыгнул в воду, за ним двинулась группа. Десантники всё глубже погружались в воду. Она уже доходила до плеч, над водой были видны только головы и руки, поднявшие винтовки и гранаты. С вражеского берега стал бить пулемет.
Впереди по-прежнему двигался Рачев. Еще несколько рывков, и он выбрался на мель, побежал, пригибаясь, к берегу.
Десантники один за другим выскакивали из воды и с криками ура!, полундра! кидались в атаку.
Рядом с моряками смело действовал взвод под командованием лейтенанта Капустина. Старшина Владимир Массальский огнем своего максима прикрывал атакующих и свинцовыми очередями догонял финнов, пытавшихся бежать.
На Гунхольме находилось более двухсот финских пограничников. Ночной удар с тыла был для них неожиданным, они дрогнули и отошли. Целиком очистить остров ночью всё же не удалось. Десантники пробрались к перешейку, соединявшему Гунхольм с соседним островком и огнем преградили доступ на остров вражескому подкреплению. Как только рассвело, они пошли в решительную атаку. Финны удирали кто на катерах, а кто вплавь.
Во время атаки Массальского ранило. В азарте боя он не чувствовал боли. Утихла схватка, и пулеметчика охватила страшная слабость. Казалось, и шага больше не сделать. Но узнав, что ранен командир взвода, Массальский, преодолевая боль, взвалил его на плечи и понес. До берега не добрался. Упал, потерял сознание. Когда пришел в себя, увидел склонившихся над ними двух бойцов. Они принесли пресной воды. Напился, снова взвалил командира на плечи и понес дальше. Смертельно усталый, он нашел в себе силы пуститься вплавь. Добрался до медицинского пункта...
Финны предпринимали многочисленные попытки потеснить ханковцев, отбить потерянные острова.
Как-то на рассвете командира бригады разбудил телефонист:
- Вас вызывают, товарищ полковник. Майор Шерстнев сообщал, что противник высаживает десант на острове Безымянном.
- Крупный десант?
- Пока трудно сказать.
- Немедленно выясните. Остров оставлять нельзя.
Безымянный обороняло одно наше отделение. В ночной темноте финны на моторке и гребных лодках подошли к острову узкому и длинному, походившему на изломанную сигару. Всего их было около роты.
На одном конце острова находились стрелки, на противоположном - пулеметный расчет сержанта Михаила Чернышева.
Бойцы вовремя заметили вражеские лодки, встретили их огнем. Комсомолец Чернышев, прижавшись к прикладу, посылал очередь за очередью.
- Давай новый диск, - то и дело кричал он своему напарнику Заболоцкому. Быстро вставлял диск, и вновь палец нажимал на спусковой крючок.
Пуля впилась в левую руку Чернышева. Вскоре его ранило и в ногу. Чернышев продолжал стрелять. Заболоцкий достал бинт, перевязал раны товарища.
Враги окружали пулеметчиков.
- Эй, москаль, сдавайся! В живых оставим...
Пулеметчики отвечали им новыми очередями.
Чернышева ранило в третий раз, но он всё злее отбивался от наседавших финнов. И не ушел бы со своей позиции, если б не кончились патроны. Только когда стало нечем стрелять, Чернышев и Заболоцкий двинулись на другой конец острова, где дрались стрелки.
К концу июля гангутцы прочно закрепились на хорсенском архипелаге. Хорсен стал базой десантного отряда. Отсюда Гранин со своими храбрецами совершал всё новые прыжки на неприятельские острова.