Выбрать главу

Большую роль в семье играла мать. Худенькая, стройная, всегда спокойная и сдержанная, она несла на своих хрупких плечах тяжелый груз забот о доме. Более того, Ида находила время и силы оказывать помощь тем, кому было еще тяжелее. Нередко даже по ночам в дом Эйзенхауэров стучал кто-нибудь из членов общины и сообщал о случившемся несчастье. И не было случая, чтобы Ида Эйзенхауэр отказала в добром совете и поддержке. Эдгар Эйзенхауэр вспоминал: «Много раз я поднимался по ночам, в снежную метель и в дождь, брал фонарь и отправлялся с матерью в дом соседа, который был болен и нуждался в помощи»[40].

В семье Эйзенхауэров всегда были очень сильны пацифистские, антивоенные настроения. Корни этого пацифизма уходили в религиозные воззрения «Речных братьев».

Дуайт Эйзенхауэр вспоминал, что мать ненавидела войну, которая, как она говорила, «превращает людей в диких зверей»[41]. Эти антивоенные настроения Ида Эйзенхауэр всемерно старалась привить и своим детям.

Супруги Эйзенхауэр старались не оказывать давления на сыновей при принятии ими важных решений.

В семье помнят трагический случай, который произошел с Дуайтом в школьные годы. Однажды он поранил колено. Через некоторое время острая, пронизывающая боль уложила его в постель. По ноге постепенно расползалась опухоль, начался сильный жар. Диагноз был страшным: заражение крови! Только немедленная ампутация ноги могла, по мнению врача, спасти жизнь больного. Дуайт категорически отказался от ампутации, заявив, что он лучше умрет, чем останется калекой.

Доктор продолжал настаивать на своем решении, заявляя, что промедление приведет к неминуемой смерти. И действительно, состояние больного становилось все более опасным. Теряя сознание, Дуайт просил Эдгара, неотлучно дежурившего возле его постели, не допустить ампутации, когда он впадет в забытье. Врач предупредил родителей, что, как только черная опухоль достигнет таза, неизбежно наступит смерть.

Все взоры обратились к Эдгару. «Мы не имеем права делать Дуайта калекой, – заявил Эдгар, – он никогда не простит меня, если я нарушу свое обещание»[42]. Родители вынуждены были сказать врачу, что они не могут принять решение за сына. Оставалось только надеяться на чудо. И оно произошло. Крепкий молодой организм поборол недуг, и юноша стал медленно поправляться. Тяжелая болезнь не позволила Дуайту в течение всей весны посещать школу, и он вынужден был потерять один год учебы.

Можно было понять и Дуайта, когда он отказался от ампутации. Молодой, полный сил, один из лучших среди своих сверстников спортсмен, он не мог примириться с судьбой калеки. И, конечно, надо было иметь большую силу воли, чтобы пойти на сознательный риск, но не принять предложение врача в столь критической ситуации.

Согласно традициям Запада физическая сила и бесстрашие были необходимыми качествами для всякого настоящего мужчины. И эти традиции свято соблюдались в Абилине. Конечно, жизнь вносила свои коррективы даже в самые устойчивые традиции. Во времена, когда Абилин был «столицей» ковбойского Запада, кольт, нож и крепкие кулаки были самыми весомыми аргументами в спорах о мужской чести. С годами на место диких увлечений ковбоев пришел спорт. И братья Эйзенхауэры могли при желании составить чуть ли не целую футбольную или баскетбольную команду.

Социальные антагонизмы между «плебейским» Югом и «аристократическим» Севером накладывали свой отпечаток на взаимоотношения между ребятами из разных районов города. Это отмечает ряд биографов Эйзенхауэра. Правда, сам Эйзенхауэр вспоминал, что такие конфронтации были не столь уж значительными[43].

Периодически в Абилине устраивалось что-то вроде матча на звание абсолютного чемпиона города по боксу, если так можно было назвать кулачные бои между подростками в присутствии многочисленных зрителей, их сверстников. Многие биографы Эйзенхауэра считают своим долгом упомянуть о бое, который произошел в 1903 г. между Дуайтом Эйзенхауэром, когда для него как для лучшего спортсмена настало время защищать честь Юга, и его противником с Севера. Эйзенхауэр писал в своих мемуарах, что между ним и его соперником Уэсли Мерифильдом никогда не было никакой вражды. «Драка не оставила между нами каких-либо неприятных последствий, и позже, когда я видел Уэсли Мерифильда, мы оба смеялись, вспоминая тот бой»[44].

Но это было потом, а в день боя все обстояло иначе. Большая толпа взрослых и детей тесным кольцом обступила Дуайта и Уэсли. Когда начался бой, шансы Гадкого Айка расценивались очень невысоко. Противник Дуайта, чемпион Севера по боксу, был коренастый крепыш с отличной реакцией. Дуайт стремительно пошел в атаку, но сразу же был остановлен точными встречными ударами. Через полчаса оба мальчишки начали сдавать. Спустя час глаз Айка заплыл тяжелым кровоподтеком, дыхание у «боксеров» стало прерывистым и хриплым. Бурно аплодировавшая ранее аудитория хранила напряженное молчание. Какая-то девчонка, пробившись в первые ряды зрителей, громко кричала: «Почему никто не прекратит это?»

Побоище продолжалось до темноты. Оба его участника уже еле передвигались и надолго повисали друг на друге. Но ни тот ни другой не хотел уступить. Айк был так тяжело избит, что ему пришлось три дня отлеживаться дома и пропустить занятия в школе. «Он узнал, что в жизни надо обладать большим, чем выдержка. Необходимо упорство, а за упорство надо платить.

Наступил конец детства. Пришла пора возмужания»[45].

После драки с Мерифильдом со стороны родителей не последовало ни нотаций, ни наказания. Перепуганная мать, узнав, что он участвовал в честном бою, успокоилась и отнеслась к этому событию стоически, считая, что в таких потасовках закаляется характер ребят.

Не следует, однако, думать, что в доме Эйзенхауэров царствовало всепрощение и родители никогда не наказывали сыновей. Однажды Дуайт и еще один из братьев, заигравшись, забыли принести отцу на работу обед. Обоим провинившимся сильно досталось в тот вечер. Они даже были оставлены без ужина.

В становлении характера и наклонностей молодого Дуайта Эйзенхауэра сыграли роль не только семья, школа, сверстники. Напротив дома Эйзенхауэров жил некий Дабли. Рассказывали, что в молодые годы он был помощником у знаменитого маршала Дикого Билла. Его воспоминания о тех временах буквально завораживали юного Дуайта. Нередко в компании с Дабли и городским маршалом Хэнни Энглом Дуайт отправлялся за город, где наблюдал, как они упражняются в стрельбе из револьверов. Иногда ему самому удавалось осуществить мечту всех мальчишек – пострелять из боевого оружия.

Но главным героем Дуайта был Боб Дэвис. Много лет Боб путешествовал, был проводником, охотником, рыбаком. «Он был холостяком, – вспоминал Эйзенхауэр. – Философ, а для меня настоящий учитель»[46]. «Учителю» было за пятьдесят, промышлял он браконьерством, забрасывая сети в речку Стоун-Хилл, чем и поддерживал свое существование, продавая скромный улов на городском рынке.

Боб учил своего юного друга управлять лодкой, забрасывать сети, ориентироваться на местности. С благословения родителей Дуайт проводил выходные дни на реке в его компании. Здесь он получил от своего «учителя» и первые уроки игры в покер. Родители, разумеется, об этом не догадывались. «Учитель» был совершенно неграмотен, но в покер играл превосходно. И ученик ему попался сметливый. Дуайт быстро усвоил все премудрости этой популярной игры, и со временем его искусство достигло совершенства.

Страсть к картежной игре Дуайт сохранил на всю жизнь. Это давало основание его политическим оппонентам заявлять, что президент Эйзенхауэр нередко отдавал приоритет покеру, бриджу и гольфу перед государственными делами.

вернуться

40

U. S. News and World Report, 1 July, 1955, p. 115.

вернуться

41

Hatch A. Op. cit, p. 13.

вернуться

42

Archer J. Op. cit., p. 17.

вернуться

43

Eisenhower D. At Ease: Stories I Tell my Friends. New York. 1967, p. 80. Далее: Eisenhower D. At Ease…

вернуться

44

Ibid., p. 95.

вернуться

45

Johnson G. Op. cit., p. 16.

вернуться

46

Eisenhower D. At Ease… p. 88.