То ли мой уверенный голос, то ли осознание случившегося так подействовали, но ни капли паники я не заметил. Деловитость, упрямство в достижении цели. Около лестниц на этажах выстроились МГБшники в новой синей форме. Они беспрекословно пропускают моих наверх. Грибанов задержался, чтобы переговорить с коллегами. У них немного разные планы и следует их согласовать. Помощник в приемной бледен. Что за хлюпики!
— Чаю!
Уже в кресле понимаю, что я наделал. Миша, что же ты так? Надо было отправить его в санаторий. Поговорить, убрать временно с должности. У меня только что отрубили правую руку! Никогда не любил Суслова, да и не дружили особо, в рамках работы общались. И сейчас нам не до сантиментов. Но товарищ он был порядочный, настоящая опора в партии. Что же до его тараканов в голове, то с ними бы разобрались. Зачастую второй человек в партии был для меня лакмусовой бумажкой. Что можно и что нельзя в данный момент осуществлять. Как я без него дальше? Кто будет вести съезд? Что делать?
Мне приносят чай с лимоном и неизменными сушками. В задумчивости ломаю их руками, не замечая, как они крошатся на одежду и пол. Затем перехватываю взгляд Медведева и тянусь к стакану.
— Позови, пожалуйста, Грибанова.
Офицер исчезает в приёмной, слышна работа рации. А что я прохлаждаюсь, надо Президиум собирать! И как назло, Черненко выбыл! Набираю знакомый номер Кириленко:
— Сидишь? В курсе? Мухой ко мне! Секретаря ко мне пропустить.
Сидим уже втроем, хлебаем обжигающий чай. После оглушительного понимания случившегося, сантименты отбрасываю в сторону и начинаю наступление:
— Андрей Павлович, готовьте Президиум. Как только Константин Устинович придет в себя, вызывайте всех в Москву.
Кириленко уже отошел от потрясения и суховато деловит:
— Понял. Сейчас же начну обзванивать.
— Повестка на тебе. Официально Секретарь ЦК КПСС умер на работе. Причину придумаем. Что у него с болячками было?
Грибанов заглядывает в бумажку, подготовленный товарищ!
— Чего только там нет, Товарищ Первый.
— Подберите сейчас с Цвигуном подходящее и сделайте причину официальной в бумагах. Переговорите со всеми работниками ЦК и ознакомьте под подпись с итогом официального расследования. И предупредите, что за распускание слухов у нас имеется уголовная статья.
Руководитель спецслужбы понимающе кивнул. Вопрос государственного значения и нам не до сантиментов. Меня же гложет недосказанная мысль.
— Олег Михайлович, как Константин Устинович придет в себя, возьмете под контроль всю корреспонденцию, с которой работал товарищ Суслов. Особенно в последние дни. Потом ко мне на стол самое интересное.
Поворачиваюсь к Кириленко:
— Андрей Павлович, назначьте ответственного за похороны. Кто у нас из службы протокола этим занимается?
— Как не вовремя, — горюет Кириленко. — Скоро очередная встреча коммунистических партий. Михаил Андреевич должен был там выступать с речью.
Мрачно думаю:
— «А сейчас лежит себе с раскинутыми мозгами».
Зрелище неприятное, но и хуже видали. Мертвые обычно, вообще, неприглядны. Затем бросаю взгляд на секретаря ЦК. А ведь Кириленко сейчас второй после меня по влиянию. Только вот меня это ни фига не радует. Нет у него и близко такой власти в ЦК, что была у покойного. Кого же на него поставить, а также идеологию возглавить? Сколько проблем эта смерть создала! В той жизни он умер незадолго до меня, то есть Брежнева. Все семидесятые простоял на посту. Целая эпоха под его приглядом прошла. И это было лишнее. Да и смерть его смотрится странно.
В январе 1982 года Суслов по настоянию академика Евгения Чазова ложится в больницу на обследование, хотя по воспоминаниям и помощника, и дочери, он в этом явно не нуждался. На момент смерти Михаил Андреевич был уже далеко не юн: пошел 80-й год. И, соответственно, не так чтобы очень здоров. Идеальное здоровье в таком возрасте — не правило, а редкое исключение. Известно, что у него были диабет, проблема со зрением, ряд других проблем медицинского характера. Но ничего катастрофического. Обследование, занявшее несколько дней, прошло на «прекрасно», о чем сообщили пациенту и его семье.
Ожидалось, что Суслов выйдет на работу 22 января. Совершенно неожиданно вечером 21 января Суслову дали крупную дозу какого-то нового, очень сильного лекарства. Вечером он сидел у телевизора вместе с дочерью. Через час после приема лекарства голова Михаила Андреевича неожиданно стала клониться набок. Он еще успел сказать какую-то короткую фразу, чтобы успокоить дочь, и потерял сознание. Больше в сознание не приходил.