Президентша. И ты, конечно, защищаешь ее от папы, как все хорошие девочки?
Мари-Кристин (подыгрывая). Ага.
Президентша (довольная таким поворотом). Умница. Я тебя буду спрашивать, про что говорят у вас дома, а ты мне отвечай. Только по правде, все по правде, ничего не понарошку! Взрослых мы просим поднимать правую руку и говорить: клянусь. А детей — нет. И знаешь почему?
Мари-Кристин (совсем по-детски). Потому что проклинать нехорошо.
Президентша (умилившись, обращается к совершенно млеющим заседательницам). Какая прелесть! Нет, не поэтому, но это неважно. Мы только хотим, чтобы ты отвечала честно и без утайки. Скажи, как относился к вам папа? Наверно, он всегда был с вами злой-презлой?
Мари-Кристин. Не-а.
Президентша (несколько разочарованно). Ну-ка, подумай хорошенько. Хоть полстолечка-то был? Неужели он не бил тебя по попе? И не давал подзатыльник, когда ты привирала или переворачивала на скатерть чашку с чаем? С кем не бывает…
Мари-Кристин. Не-а.
Президентша (терпеливо). Мы с тобой знаем, что мама имеет право наказать свою маленькую дочку, для ее же пользы. А папе теперь уже нельзя это… Так, может быть, он все-таки шлепал тебя? Тайком от мамы?
Мари-Кристин. Не-а!
Президентша. Ну да, ты у него единственная дочка, вот он тебя и баловал. Ничего удивительного. Ведь любимая твоя мамочка тоже никогда тебя не шлепала, правда?
Mapи-Кристин. А вот и нет! Шлепала!
Ада (подскакивая). Мари-Кристин! Не смей так говорить! Разве я тебя била?
Мари-Кристин (закрывая личико рукой). Нет, мамочка! Ты ведь это делала для моей же пользы!
Президентша. Довольно. Папа тебя не обижал, мы это поняли, и хватит. Но все равно, сознайся, он был более суров с тобой, чем мама?
Mapи-Кристин. Не-а. (Вдруг закрывает личико рукой и делает шаг назад.) Да!
Президентша (удовлетворенно). Так мы и думали. И ты помнишь, когда он в последний раз особенно ругал тебя?
Мари-Кристин молчит.
Ну-ка, постарайся припомнить! За что он тебя ругал?
Мари-Кристин (сдаваясь). За горничную. Президентша (обрадованно). Так-так! За горничную, значит? И как же это было?
Мари-Кристин (помявшись). Я без стука вошла к папе в спальню, когда она там убирала, и увидела…
Вдруг она замолкает. Леон с Лебеллюком обмениваются беспокойными взглядами.
Президентша. Ну, смелее! Мы здесь собирались, чтобы узнать правду, а все благоразумные маленькие девочки всегда говорят правду. Итак, ты вошла без стука к папе в комнату, когда она убирала, и увидела… что? Расскажи нам, что же ты увидела, моя малышка, пусть даже тебе немножко стыдно вспомнить… Сделай это ради любимой мамочки!
Мари-Кристин (наконец, решается). Я увидела, как горничная выливает папин одеколон себе под мышки. Я сказала про это маме, а вечером папа меня отругал и сказал, что заниматься доносами некрасиво.
Президентша (несколько разочарованно). Некрасиво… но не всегда. Например, сейчас это даже хорошо! Интересно, что делал твой папа, когда горничная брызгала духами у себя под мышками… Он на нее смотрел? Они стояли рядом?
Мари-Кристин. Не-а. Папы там не было. Он уже поднялся в кабинет.
Президентша (еще более разочарованно). А-а… Понятно. Ну а к нему в кабинет ты никогда не заглядывала?
Мари-Кристин. Нет, мадам. Мне не разрешали!
Президентша. Но ведь ты все равно туда поднималась, как все любопытные маленькие девочки… Ах, как это было давно! (Заигрывает с девочкой и сюсюскает; не отстают от нее и заседательницы). А ну-ка сознаемся, что мы украдкой поднимались в папин кабинетик, стараясь, чтобы ступеньки не скрипели!
Мари-Кристин (еле слышно). Да, мадам.
Президентша (тоном провокатора). И ты прикладывала ушко к двери, моя маленькая хитрюшка!
Мари-Кристин (опуская голову). Да, мадам. Я поступала дурно.
Президентша. Ну что ты! Ну что ты!.. И что же ты услышала под дверью деточка? Мой мизинчик мне подсказывает, что это было что-то очень интересное.
Мари-Кристин (поколебавшись, признается). Да. Тяжелые вздохи.