В качестве же дипломата Верне предпринимал попытки к установлению более тёплых отношений между пославшим его Луи-Филиппом и русским императором, недолюбливавшим "короля-гражданина" (как называл себя Луи-Филипп).
Трудно сказать, насколько ему это удалось. Возможно, дипломатическими способностями Верне и в самом деле обладал, ведь не случайно король посылал его в Россию дважды. Кое-что можно почерпнуть из его писем к жене, опубликованных ещё в 1865 году, а недавно переведённых и на русский язык.
"Санкт-Петербург, после 20 августа 1842 г.
Итак, я снова в этом большом неустроенном городе. Император принял меня всё с той же сердечностью, но разговор был короткий. Он спросил о королевской фамилии, интерес к которой у него не охладился, однако я не счёл уместным пускаться в дальнейшие объяснения при князе Волконском, отложив оные до ближайших дней..." 97 [Курсив мой – Д. К.]
97 Верне О. При дворе Николая I. Письма из Петербурга 1842–1843. Пер. Д. Васильева. М.: Российская политическая энциклопедия, 2008. С. 16.
Уже из этого письма, одного из первых, следует, что он был не просто посланником, но конфиденциальным посланником между двумя монархами. В других письмах обращает на себя внимание его интерес к русской армии, боевым действиям, которые в то время вела Россия, а заодно и попытки анализа взаимоотношений между солдатами и офицерами:
"29 июня 1842 г., Царское Село.
<...>
...Мы приехали с манёвров, которые были великолепны. Семьдесят тысяч солдат под разверзшимся от дождя небом... К сожалению, в этом году придётся отказаться от большого турне – время мало сему благоприятствует, особенно на Кавказе... Получили известие о новом большом сражении, но кто победил, об этом ничего не говорят. Зато уже известны имена убитых офицеров, что позволяет догадываться об исходе дела..." 98
"Санкт-Петербург, после 20 августа 1842 г.
<...>
98 Там же. С. 10.
...Обращённые ко мне в обществе вопросы показывают беспокойство о будущем этой страны. За последнее время в администрации и армии случились ужасающие убийства. Несколько дней назад один чиновник застрелил товарища министра финансов князя Гагарина. Преступника осудили на шесть тысяч шпицрутенов, но он умер после тысячи двухсот. Теперь обнаружилось, что его вынуждали признаться в хищениях, совершавшихся на самом деле важными персонами.
Сей случай возбудил изрядное волнение в среднем классе, у которого нет ни суда,
ни защиты против тирании вельмож..."99
"Санкт-Петербург, 21 октября 1842 г.
<...>
99 Там же. С. 17.
...Взбунтовалось целое военное поселение – ни один офицер не уцелел, все были хладнокровно перерезаны. Солдаты, возглавляемые унтер-офицерами, явились к своим начальникам и заявили: "Мы не держим на вас обиды, но вы обречены на смерть, кончайте свои дела, мы придём за вами. И они пришли. Должно быть, наказание было ужасным, поскольку об этом ничего не известно. Все эти полки расформированы..." 100
100 Там же. С.33.
С одной стороны, ничего удивительного нет в том, что художник-баталист проявляет повышенный интерес к военным учреждениям страны, в которой находится с визитом. С другой стороны, почему-то кажется, что человек именно такой профессии выбран был Луи-Филиппом не случайно. Тут учитывался и благосклонный интерес русского императора к батальной живописи, и слава художника, и его профессиональные качества.
Сегодня трудно установить, что именно, кроме официальных дипломатических обязанностей, выполнял в Санкт-Петербурге французский художник. Но соблазнительно предположить, что были среди них и те, в которых Орас Верне проявил качества, роднящие его с вымышленным потомком. Не исключено, что та же мысль появилась и у молодого писателя Артура Конан Дойла, когда он придумывал биографию своему герою.
Но тут мы вступаем на территорию чистой фантазии. Если, разумеется, в будущем не обнаружатся документы, подробнее знакомящие нас не только с художником Орасом Верне, но и с профессиональным дипломатом и, возможно, разведчиком Орасом Верне.
Разумеется, в письмах Верне нашлось место не только дипломатии и армии.
Есть и забавные истории, почти анекдоты. Например, вот такой:
"...После богослужения император целуется с первым встречным. Обычно это часовой, стоящий у дверей. Несколько лет назад Государь поцеловал гренадера Преображенского полка со словами: "Христос воскресе!", на что тот отвечал:
"Никак нет!" – он оказался евреем. С этого дня всех евреев перевели во флот, и в сухопутных войсках не осталось ни одного..." 101