Программа резко обрывается. Я выпрямляюсь, когда появляется следующее сообщение. Новый Президент произнесет первую публичную речь.
Я в нерешительности. Кидаю взгляд на Каэдэ. Она вроде бы крепко спит. Я встаю, на цыпочках пересекаю комнату и провожу пальцем по экрану, чтобы включить звук.
Негромко, но вполне достаточно. Я смотрю, как Анден (или уже точнее, Президент) грациозно поднимается на трибуну. Он кивает привычной стене назначенных правительством репортеров. Выглядит он точно так, каким я его запомнила: молодая версия отца, в аккуратных очках, с царственно вздернутым подбородком. Одет в безукоризненно скроенную черную форму с золотой оторочкой и двумя рядами сверкающих пуговиц.
— Настало время великих перемен. Наша решимость более, чем всегда, подвергается испытаниям, а война с противником достигла пика, — говорит он; говорит так, будто его отец и не умер вовсе, а сам он всегда был Президентом. — Мы выиграли три последних сражения и захватили три южных города Колоний. До победы один шаг, вскоре Республика выйдет к берегу Атлантического океана. Таково наше предначертание.
Дальше он заверяет народ в нашей военной мощи и обещает в скором будущем перемены, о которых еще объявит. Кто знает, какая часть его слов — правда? Я снова изучаю его лицо. Голос не похож на отцовский, я ловлю себя на том, что замечаю в интонациях искренние нотки. Двадцать лет. Может, он и в самом деле верит в то, что говорит, а может, умело скрывает сомнения. Я спрашиваю себя, какие чувства вызвала у него смерть отца и как ему удается на такой пресс-конференции собраться и играть свою роль? Конгресс явно намерен манипулировать столь молодым Президентом, умело дергать за ниточки и передвигать его по политической доске, как шахматную пешку. Если верить Рейзору, столкновения у них происходят ежедневно. Вероятно, Анден жаждет власти не меньше, чем его отец, если вообще отказывается прислушиваться к Сенату.
В чем разница между Анденом и его отцом? Какой представляет себе Республику Анден и, если уж об этом зашла речь, какой, по моему мнению, она должна стать?
Я выключаю звук и отхожу от экрана. Не нужно слишком уж вдаваться в размышления об Андене. Нельзя думать о нем как о реальном человеке, если я должна его убить.
Наконец, когда в комнату уже проникают первые лучи рассвета, из спальни появляется Тесс и сообщает, что Дэй пришел в себя.
— Состояние хорошее, — говорит она Каэдэ. — Он уже сидит, а через несколько часов сможет ходить.
Она замечает меня, и улыбка сходит с ее лица.
— Гм… Если хочешь его увидеть, теперь можно.
Каэдэ продирает один глаз, пожимает плечами, а потом снова засыпает. Я улыбаюсь Тесс самой дружеской улыбкой, на какую способна, набираю в грудь побольше воздуха и иду в спальню.
Дэй полусидит на подушках, натянув плотное одеяло до груди. Он, вероятно, устал, но все же подмигивает мне, когда я появляюсь в комнате, и у меня екает сердце. Волосы его разметались вокруг головы светящимся ореолом. У него на коленях лежат несколько разогнутых скрепок (взятых из коробок в углу — видимо, он уже вставал). Он явно пытался что-то соорудить. Я вздыхаю с облегчением, когда вижу, что он больше не корчится от боли.
— Эй, — говорю я. — Рада видеть тебя живым.
— Я тоже рад видеть себя живым, — отвечает Дэй.
Он следит за мной глазами, а я подхожу к кровати и сажусь рядом.
— Я ничего не пропустил?
— Ой, пропустил! Пропустил, как Каэдэ храпит на диване. Для человека, который всю жизнь убегает от закона, у нее слишком крепкий и громкий сон.
Дэй отвечает смешком. Я снова удивляюсь его бодрости — последние несколько недель такого за ним не замечалось. Мой взгляд останавливается на его заживающей ноге.
— Как твои дела?
Дэй откидывает одеяло. Вместо раны я вижу гладкие металлические пластины (сталь и титан). Кроме того, врач заменила колено искусственным, и теперь чуть не треть ноги металлическая. Он точно солдат, вернувшийся с фронта: искусственные руки и ноги, металл там, где раньше была кожа. Вероятно, врач хорошо знакома с боевыми ранениями. Наверняка связи Рейзора с армейскими офицерами помогли ей достать столь дорогие средства, как целебные бальзамы, которые она использовала на Дэе. Я протягиваю раскрытую ладонь, и он кладет свою руку в мою.
— И что ты чувствуешь?
Дэй восхищенно трясет головой:
— Я вообще ничего не чувствую. Только легкость и отсутствие боли. — На его лице появляется озорная улыбка. — Теперь, дорогая, ты и в самом деле увидишь, как я бегаю по домам. Даже сломанное колено не может меня остановить. Отличный подарок ко дню рождения!