Ну, а нагляднее это можешь на примере церкви увидеть. Скажем, видишь на приступках люди толкутся, которые пришли сюда не за тем, чтобы внутрь входить, а за тем чтобы потолкаться снаружи да копейку подбить. Значит, это и будет же внешний круг лиц за общим столом всех незваных. Далее, входишь вовнутрь и видишь круг лиц, которые помолиться пришли, ну, и милостыню, коль придется, подать. Значит, это и будет привлеченный или званый круг лиц за особым столом. Наконец, внутри церкви имеется же еще и алтарь, доступный лишь служащим. Сталось, в таком алтаре вот и будет же стоять персональный твой стол.
Ну, а порядок игры в три стола, сталось, такой, что на общем столе твоих карт может и вовсе не быть. Либо можешь подобрать на улице что-то, разгладить чуток да бросить на стол все. Играть-то ими скорей не придется. Ну, может быть выйдешь охолонуться чуток, если внутри покажется душно сидеть. Но своя игра здесь тоже играется, пусть и смысла в ней нет. Ну, а на кой же тогда общий стол собирается, спросишь. Да, чтобы Гения привлечь тем сюда. Ведь это не социализированная сущность, а значит и внешне уподобляется всем тем оборванцам, которые и собираются на паперти за общим столом. То есть если любовь не сложилась, то Гения можно выцепить только на паперти за общим столом.
Понятно, оборванцы вокруг не замечают его, ведь он им чужой, а он же и не претендует на большее что-то, а находится здесь, чтобы только не быть в одиночестве. Тем не менее, и вовнутрь никогда не войдет. Потому что там за особым столом сидят социально чуждые люди. Однако, если препона лишь в этом, почему же не втащить его чем-то более действенным, например, «Феноменологией духа» хотя бы. Конечно, тут же вопрос появляется, мол, каким это образом книга может тому посодействовать. Да, все ровно так, как на сцене в театре. То есть одеваешься в Гегеля да нет так, чтобы выглядеть подъёбкой какой, а ни дать – ни взять всамделишний Гегель. Ну, разве что вторая гласная «е» может быть похожей больше на «и», а так всё один в один Гегель. Таким образом, если сумеешь воскресить «Феноменологию духа» в себе да так, что наизусть цитировать будешь, то и Гегель же в чем-то воскреснет в тебе. Но и вместе с тем, ты же не ёбнутый и вполне понимаешь, что Гегеля только играешь. Потому и в оба глаза глядишь, а как бы в этой игре сыграть еще одну в темную. Причем, в намерениях своих не сознаешься даже себе.
Словом, это вроде клятвы в верности любимой жене, которая вот-вот тебя на чужой бабе поймала. Но смысл игры здесь ни в том, что мужик вероломный такой, а в том, что умный мужик жену на блядей не меняет. То бишь если в любовный треугольник вписаться, то роль Гегеля и есть же та блядь на которой тебя как бы ловит «жена», имеется в виду тем Гений, конечно. Стало быть, смысл игры за особым столом есть ни в том, чтобы образ Гегеля в себе воскресить, а в том, чтобы в глаза Гению влезть; чтобы, увидевши тебя в роли Гегеля, той поверил в тебя, что ты не чужой, что ты родная душа, что у вас может что-то сложиться. Потому и если удалось влезть в глаза, то игра за особым столом может считаться успешно оконченной. Теперь ту «даму» остается втащить за особый свой стол в кабинет. Впрочем, если ничего особенного там никогда не водилось, а использовалось, когда кому-то надо срочно юбку задрать, то и предварительную игру тем можешь считать состоявшейся.
б) Опыт субъективного знания
Словом, если не сложилась в раннем детстве любовь человека и гения, то можно попробовать завязать отношения и так вот. Хотя, предложение это покажется, наверняка, чепухой. Почему? Ну, потому что это называется опыт субъективного знания. То бишь есть тому определение такое. Но чтобы понимать о чем речь, начать бы всё-таки опытом объективного знания, а именно тем, что такое объективное знание.
Здесь, собственно, всё ровно так, как прописалось Платоном, а именно что всякая вещь является преходящим воплощением некоторой идеи. Скажем, проснулся вот утром да видишь Максима, и тут же в ём познаешь преходящее воплощение идеи человека. То есть если ввечери умер Максим, то идея человека никакого ущерба в том не потерпит.