И, тем не менее, если в установочный образ вписать слова « Я вернулся», то, установившись, система будет всегда говорить «Я вернулся». И, это чистая правда. Ведь не из пустоты же она появилась, а просто вернулась такой, какой и была. Потому и ровно то же говорилось этой личностью в прошлом, как говорится ровно то же сейчас в настоящем, и ровно то же будет говориться и в будущем. Так если все повторяется из одного круговорота жизни в другой, разве не вечное возвращение это? Ведь в этом не случайность какая-то, а закономерность уже. Понятно, та выходит далеко за пределы нашего восприятия жизни и времени. Но разве это может быть доводом, чтобы отрицать закономерность саму. Тем более, если та похоже всеобщая. Ведь не человек лишь, а и вообще все преходяще на свете. Тем не менее, все преходящее в свой час возвращается и, разумеется, не из пустоты возвращается. В том числе и существующий мир однажды прейдет и вернется. Но вернувшись, также не вспомнит своей прежней истории. Ибо, в вечном возвращении возвращаешься сам, но не возвращается память.
е) Оценка события
Однако, в чем же смысл явления гения в человеческом смысле. Скажем, вот в случае Гегеля понятно, что поднатаскавшись, человек тем сделал себе имя какое-то. И, пожалуй, это и все. Ведь состояния на этом не сделаешь. Да, что состояние даже и безбедной жизни не сделаешь. Вот хоть Достоевского вспомни, который со слов жены его Анны жил в бесконечных долгах. Хотя и писатель, казалось бы, такого масштаба с которым Тургенева, скажем, не поставишь и рядом. Значит, если богатых и знатных предков нет у тебя, то и писательством положение свое никак не поправишь. Выходит чему не натаскайся у гения, но тем самым разве что сделаешь имя себе, если сумеешь.
Но разве же за этим человеку Гений являлся? Разумеется, нет. Ибо, на социальную ориентацию твою ему откровенно плевать. Потому что в социальных раскладах Гений может выглядеть, ну, разве что оборванцем на паперти. То есть у того нет никакой заботы о том, чтобы в именитые люди продвинуть кого-то. Единственная забота, это сыскать владельца метафизического ресурса хранения. Стало быть, если Гений явился тебе, значит, есть же надежда какая-то, что сумеешь распечатать и перебрать весь архив черного покера. Поскольку, если не перебирать очень долго, то может и в негодность прийти. Вот и думай отсюда, а что здесь главная ценность? Хлебороб или хлеб? Ну, если без хлебороба хлеб появиться не может, то хлебороб, разумеется. Вот и личность собственно вроде хлебороба такого, возделывающего из века в век метафизическую среду пребывания. То есть любые идеи, это лишь инструмент возделывания человеческой личности, а сами по себе они не являются ценностью.
Наконец и пару слов уже о значении явлении Гения. Ведь нечто такое связывается по умолчанию с богом. Хотя, никакой необходимости в том, казалось бы, нет. Ведь когда видишь деревья кругом, не думаешь же связывать их по умолчанию с богом. Иначе это выглядело бы просто нелепо. Но в случае гения ту же нелепость не замечаешь уже, почему? Ну, потому что гении не растут ведь, как кусты и деревья в лесу. То есть редкость явления и служит же основанием тому, чтобы вывести Гений из естественно круга событий. В силу того лишь, хотя и многому на свете объяснение и без бога находится, а вот гению нет.
Понятно, это не берется особо в расчет, нет оснований, но вероятность такая в прозапас все таки есть. То есть она может быть, а может не быть, но подразумевается, что может и быть. Таким образом, получается как бы отложенный ответ на вопрос. Потому и, чтобы не откладывать далее, вот и представь-ка, что гуляешь в лесу, деревья кругом и срываешь мимоходом ветку себе, приносишь домой, укореняешь в воде и наконец в землю сажаешь. Вот так из веточки той и вырастает впоследствии дерево. Воспринимается это, конечно, естественным. Потому и не вызывает же никаких впечатлений, а почему? Да, потому что чувствуешь себя частью этой природы. Конечно, это и действительно так, но ведь только отчасти. Ибо, если знаешь себя чуть большим природы, то и животному самосознанию в тебе потесниться приходится. Мол, братец, я понимаю, что счастье твоего живота заключается в том, чтобы пожрать, украсть и поебаться. Но, дорогой мой, здесь же есть еще личность, продукт сугубо культурный.