Мюрат – в своем «павлиньем наряде», с маршальским жезлом в руке – в окружении генералов Вальтера, Удино, Трейяра и Мильо с гусарами и конными егерями продолжил их преследование. Отчаянная рубка не прекращалась ни на дороге, ни в лесу. Но как только сражающиеся выскочили на огромную лесную поляну, там их встретила конно-артиллерийская рота сколь храброго, столь и хланднокровного подполковника Алексея Петровича Ермолова и 8 батальонов пехоты (Малороссийский, Апшеронский и Смоленский мушкетерские полки, 8-й егерский полк) с 10 эскадронами Мариупольского гусарского полка генерала Михаила Андреевича Милорадовича.
Только-только Милорадович хладнокровно пропустил сквозь свои ряды бесформенные толпы багратионовских солдат, как тут же показались догонявшие их потерявшие строй массы французов. Настал час ермоловских артиллеристов показать врагу всю свою удаль: огонь они открыли чуть ли не в упор! Это был фирменный прием их командира, принесший ему в Наполеоновских войнах невероятную популярность среди своих «братьев по оружию» и признание среди неприятельских «коллег по цеху»! Тем временем русский генерал запретил своим воинам заряжать ружья и грозно крикнул: «Гренадеры, вспомните, как учил вас работать штыком в Италии Суворов!» «Пуля – баба (у Суворова – «дура»), штык – молодец!» – любили повторять его знаменитые ученики – Багратион и Милорадович своим солдатам. Русские батальоны со всего маху – от души – ударили по врагу…
Побоище было невероятное: даже под Мюратом убили коня! Выжившие в той мясорубке потом с ужасом вспоминали ту схватку. Подоспевшие гренадеры из бригады Дюпа (1-я сводно-гренадерская дивизия Удино из элитных рот, взятых из полков линейной и легкой пехоты) на какой-то миг потеснили русских, но силы все же были неравны и французы откатились в лес. Уже смеркалось, когда на поле боя появились 2-я и 3-я бригады дивизии Удино и последний, вспомнив свою удалую гренадерскую молодость, сам кинулся в штыки! Навстречу ему бросился со своими гренадерами сам Милорадович – ничуть не меньший смельчак!! И снова все вокруг заскрежетало и захрустело!!! Никто никому не уступал…
Обе стороны, естественно, рапортовали своим командующим о… полной победе над неприятелем. Мюрат и вовсе «зарапортовался»: доложил Наполеону о своей победе над… всей русской армией под началом самого Кутузова! На самом деле передовые посты обеих сторон остались «на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга», т. е. прямо на месте схватки. Таким образом, обе стороны с полным основанием заявили, что они сохранили за собой поле боя, а противник «бежал».
…Между прочим, в авангардно-арьергардных боях такая трактовка исхода боя весьма типична. Отступающие выставляют заслон лишь для того, чтобы временно задержать наседающего врага. Рано или поздно арьергард должен успеть уйти с поля боя, если ему, конечно, не было приказано: «Всем лечь, но врага задержать!!!» Успех арьергарда определяется временем задержки неприятеля, его и своими потерями. Вот тут-то и начинаются всевозможные «инсинуации»: обороняющиеся «взахлеб» расписывают свои несомненные успехи в обескровливании многочисленного врага, а наступающие – столь же красочно «повествуют» о том, как жалкие остатки вражеского арьергарда под покровом ночи уползли с поля боя. Так было, так есть и так будет…
На самом деле, хотя изначально французов было лишь 8 тыс., а общая численность сил Ностица, Багратиона и Милорадовича равнялась примерно 13 тыс., но до того момента, пока гнавший перед собой сначала австрийцев Ностица, потом русских Багратиона Мюрат не встретил организованного сопротивления Милорадовича в Амштеттенском лесу, союзники откровенно отступали. Австрийцев опрокинули сразу, багратионовцев смяли на марше и только изготовившегося к бою Милорадовича «сдвинуть» не удалось. Потери противоборствующих сторон: французы (по их данным) – ок. 400 человек; русские (по их сведениям) – 675 убитых и раненных, 360 пропавших без вести (пленных?). Вот и решайте сами – кто победил?!
На самом деле тот кровавый штыковой бой имел огромное значение для поднятия боевого духа русской армии и ее союзников. Наполеон был страшно раздосадован неудачными действиями своего лихого маршала-кавалериста, оказавшегося бессильным против русских пехотных генералов. С горечью он понял, что дал Мюрату слишком много свободы в принятии решений, с которой тот так и не справился. В бешенстве он писал гневные письма своему зятю, где самыми приличными выражениями были такие: «Вы продолжаете действовать, как отъявленный дурак!» До поры до времени бесстрашный Мюрат сглатывал обиды, но, в конце концов, спустя годы их «количество перейдет в качество», и «король храбрецов» покинет своего благодетеля в самый неподходящий для последнего момент: «что посеешь – то и пожнешь».