На польском фронте. Война против конфедератов
В 1768 г. Суворова произвели в бригадиры; через год в этом чине он вступит в свою первую польскую войну. Война, и он — почти генерал! Для Суворова — многообещающее поприще. Пришла пора в бою показать преимущества своей учебной системы. О трудах и днях тех польских кампаний стоит рассказать подробнее.
После Семилетней войны, чувствуя огромный потенциал Российской империи, французская дипломатия создаёт приснопамятный «Восточный барьер». Так называлась совместная деятельность Османской империи, Польши и Швеции против расширения российского влияния. Но сколотить по-настоящему боевую коалицию не удалось. Более того, в 1768 г. польский король, ставленник России Станислав-Август Понятовский запросил у Петербурга военную помощь. Дело в том, что большая часть влиятельных польских магнатов не желала видеть Понятовского на троне. Они объединились в так называемую Барскую конфедерацию и начали боевые действия.
Когда в кампанию вступила Россия, конфедераты, поддерживаемые Парижем, заключили военный союз с Турцией. Были у польских событий и другие пружины: в 1767 г. образовалась Слуцкая конфедерация протестантской и православной шляхты, которую поддерживала екатерининская Россия. Слуцким конфедератам удалось добиться законодательного уравнения в правах католиков, протестантов и православных. Таким образом, поводом для действий Барской конфедерации был и так называемый Репнинский сейм 1767–1768 гг. Этот сейм подтвердил шляхетские свободы, но провозгласил равенство католиков, православных и протестантов в Речи Посполитой. Католическое духовенство вдохновило основную часть шляхты на Барскую конфедерацию и войну не только против короля, но и против некатолического меньшинства Речи Посполитой. Разумеется, и Российская империя, на волне поддержки православных, стремилась укрепить свои позиции на Западе, превратить Польшу в послушного союзника.
Перед рассказом о войне против конфедератов необходимо уяснить некоторые геополитические нюансы того времени. Речь Посполитая всё ещё была одним из крупнейших европейских государств, и внутренний политический кризис снедал её сильнее любых соседей-агрессоров. Население страны к началу военных действий, по наиболее распространённым данным, достигло 14 млн. Ослабевшая после Северной войны, но всё ещё великая восточноевропейская держава Речь Посполитая была союзом, унией двух стран — Польши и Литвы. Российская империя рассматривала всю Речь Посполитую как сферу военно-политического влияния, а территорию Литвы — как пространство для экспансии. Вена стремилась к скорейшему разделу Польши. Свои виды на Западную Польшу были у Пруссии. Россия до 1770-х гг. выступала за сохранение Речи Посполитой как самостоятельного, но зависимого от России государства. Буферного — между Россией и Западной Европой. Схожие цели в 1945 г., в Потсдаме, будет преследовать Сталин. Разумеется, при малейшем изменении политической конъюнктуры петербургская дипломатия готова была перестроиться и проглотить Польшу. Империи во все времена за милую душу съедают то, что могут переварить.
Российская империя к тому времени превратилась, как мы знаем, в государство, необъятное по территории, но весьма малозаселённое. Население страны к тому времени составляло немногим более 30 млн. К концу правления Екатерины Великой подданных империи было уже 37 млн, а по некоторым данным и более, но это после присоединения и освоения Кубани, Новороссии и разделов Польши. А в начале семидесятых всяческих ресурсов у Польши насчитывалось, конечно, меньше, чем у России, но разница не была столь существенной, чтобы Россия легко хозяйничала в столь гордом соседнем королевстве. Однако Польша оказалась в уязвимом положении, оказалась заложницей политических аппетитов России — и это, главным образом, из-за паралича власти и народных смут. К тому же, почувствовав слабину Речи Посполитой, спором «славян между собою» воспользовались Австрия и Пруссия. «За слабость бьют» — как говорил столетия спустя и по другому поводу И.В. Сталин. У Польши оставались все возможности для того, чтобы не попасть в разряд слабых. Не было только политической воли, да царя в народных головах.
Кем был последний польский король, Станислав-Август (1732–1798)? Примечательная личность — обаятельный кавалер, острослов, яркий оратор. Отпрыск двух знатных польских родов — Понятовских и Чарторыйских. В 1756 г. Станислав-Август прибыл в Россию — стал послом Августа III, курфюрста Саксонского и короля Польского в Санкт-Петербурге. Донжуан, успевший уже поблистать в Париже, стал любовником молодой Екатерины — ещё не императрицы. Пылкий поляк не испугался наставить рога русскому великому князю, наследнику престола. Впрочем, Пётр Фёдорович не ревновал: он был всецело увлечён фаворитками. Понятовского считали наиболее вероятным отцом дочери Екатерины и Петра — Анны, которая в раннем детстве скончается от оспы. Роман продлился недолго, но дружеские отношения не перегорели. В 1762-м Понятовский покинул Россию, а через два года стал королём Польским — при бурной поддержке Чарторыйских и занявшей российский трон Екатерины. Оппозицию пророссийской шляхте возглавили неутомимые Потоцкие.
На польском троне Станислав-Август не слишком тяготился политической зависимостью от бывшей любовницы. Без особого рвения, но всё-таки пытался отвоевать у шляхты побольше власти — разумеется, не огнём и мечом, но интригами и дипломатией. Оставался донжуаном, покровительствовал искусствам. Он не был прирождённым политиком, не умел использовать энергию масс, не был выразителем коллективных стремлений. Ему даже не удалось консолидировать пророссийски настроенную часть польской элиты. Постепенно привык к королевским почестям. В войне с конфедератами он безоглядно надеялся на Россию, хотя и не мог не понимать, что крепкие объятия с восточным соседом могут обернуться полной потерей власти. Когда ему говорили, что Польша становится всё слабее, что скоро русские, пруссаки и австрийцы отберут у него землю, Станислав-Август отвечал с бравадой опытного ловеласа: «Мне нужно столько земли, сколько уместится под моей треуголкой!»