Я постоял немного, подумал и решил пойти посмотреть, как очищают от деревьев дно будущего Братского моря. В самом деле: говорил, что дневник будет о Братской ГЭС, а сам пишу о каком-то Комаре, Степке и девчонке, которая говорит на букву «а»!
Я поднялся на крутой, заросший деревьями холм и увидел возле Ангары синие дымки тракторов. Издалека наплывал шум электрических пил. Кряхтя и вздыхая, столетние сосны падали на землю, подминая под себя тоненькие березки и поредевшие, тронутые осенней желтизной кустарники. Рабочие ходили вокруг спиленных сосен и, как парикмахеры, срезали электрическими сучкорезками ветки. Подстриженные деревья привязывали цепями к трактору и свозили в одну общую большую кучу. Издали тракторы напоминали больших черных жуков. Они ползли друг за другом, проваливались гусеницами в ямы и, задрав свои носы, вновь карабкались на взгорок. Гру-гру-гру! — неслось над тайгой.
Вокруг пылали костры. Белый дым дружно подымался в небо, скрывая от глаз заречные сопки. Лесорубы жгли костры не для потехи. Дно величайшего в мире Братского моря должно быть чистым, как пол в хорошей избе. Если на дне моря оставить деревья, ветки, мусор, вода подхватит все это и понесет к плотине. Не только турбины испортятся, а, чего доброго, и плотина рухнет.
Я спустился с холма и пошел по тропинке к лесорубам. На опушке леса встретил девушку в клетчатой рубашке, мужских штанах и сапогах. Она поглядывала на лесорубов и что-то быстро записывала в тетрадку. Наверно, эта девушка была инженером. Я видел уже в нашем поселке девушек-инженеров. Они жили в палатках и по вечерам пели хорошие звонкие песни. Послушать инженеров выходил даже Петр Иович. Он усаживался на крылечке, раскуривал свою черную трубочку и смотрел вдаль задумчивым, грустным взглядом.
— Однако, поют…
В тайге люди знакомятся друг с другом просто, без всяких ненужных церемоний. Я подошел к девушке и приподнял кепку:
— Здравствуйте, товарищ инженер.
Девушка смущенно оглядела меня и покраснела:
— Я не инженер, я учетчик…
Я хотел спросить, учетчик выше инженера или нет, но потом раздумал: еще обидится. Тем более, девушка мне очень понравилась.
Моя новая знакомая рассказала много интересных вещей. Для того чтобы полностью очистить дно Братского моря, надо вырубить сорок миллионов кубометров леса, раскорчевать и вывезти вон несметное количество пеньков. Это очень много — сорок миллионов? — спросил я. Девушка приподняла бровь, задумалась.
— Сто лет надо потратить, чтобы перевезти по железной дороге.
Вначале я даже не поверил. Неужели Братскую ГЭС можно пустить только через сто лет! Но, оказывается, деревья, или, как говорят лесники, древесину, даже и не собираются перевозить по железной дороге. Срубленные деревья свяжут в огромные, похожие на сигары плоты и будут хранить их на воде. Дерево в воде не портится, как огурцы или картошка. Наоборот, оно даже закаляется, становится еще прочнее.
Одна только беда: лесные вредители. Налетят к плотам и давай грызть без разбора — и тонкие бревна и толстые. Особенно нахально ведет себя жук-точильщик. Подберется к бревну и просверлит его, как сверлом. Распилят бревно на доски, а в середине — сплошные, или, как сказала бы Люська, абсолютные, дырки. Не только стола — даже пенала из такой доски не сделаешь. Посмотрит столяр на дырки, выругает жука-точильщика и уйдет.
Но строители Братской ГЭС решили не отдавать жукам ни одного дерева, ни одной веточки. Когда море разольется и подымет плоты на своей упругой спине, на борьбу с вредителями вылетят самолеты. Они покружат над плотами и обрызгают их ядовитыми растворами. Как ни хитри, но от ядовитого душа спасения жукам нет. Лучше заранее поднимай лапы кверху и жди своего смертного часа.
Я был очень доволен знакомством с девушкой в клетчатой рубашке. Не учетчик, а говорящий справочник по лесному делу. Только слушай да успевай записывать в тетрадку. Я думаю, от разговора с учетчиком мой дневник сильно выиграл. Правда, здесь нет ничего веселого, смешного. Но этого и не нужно. Достаточно, что разговор абсолютно поучительный.
По дороге домой я узнал очень интересную историю. Впереди меня шли двое рабочих и разговаривали.
— Как же он его спас? — спросил один.
— А так. Решили взорвать скалу. Знаешь, ту, что около Пурсея. Мешала эта скала. Дорогу там автомобильную решили проводить. Заложили динамит, подожгли шнур и побежали вверх, в дом, прятаться. Сидят, ждут взрыва. Вдруг один говорит: «Хлопцы, а где Васька?» — «И в самом деле, где он, проклятый?» Сказали так и вспомнили. Васька этот самый ночью работал, а утром спать на берегу Ангары завалился. «Здесь, говорит, хоть мошкара кусать не будет». Часа через три Васька разбудить себя велел. Сказал: «Если не разбудите, три дня буду спать. Я по этой части мастер».
— Ну и мастер, чтоб ему пусто было!..
— Так вот, сидят люди, смотрят друг на друга, а сами белые как полотно. А тут плотник один был, дом этот строил. Услышал плотник разговор и сей же минут из дому вон — побежал с кручи, прямо к Ваське. «Вернись, — кричат люди, — пропадешь!» А его и след простыл.
— Ах ты! Ну и молодец!
— В том-то и дело, что молодец. Из самого пекла Ваську выволок.
— Пострадал, говорят, плотник?
— Когда бежал с тем Васькой назад, камнем его по ноге стукнуло. Говорят, даже кость повредило.
— А Ваське ничего?
— Благополучно обошлось. Плотник потом уже рассказывал: «Прибежал к нему, толкаю под бока, тереблю: «Проснись, окаянный!» Васька откроет глаза, посмотрит и снова на землю валится. «Уйди, говорит, а то глаз выбью». Насилу растолкал».
Я услышал этот рассказ и даже похолодел. А что, если это отец? Нет, не может быть. Разве мало на Падуне плотников? К тому же отец сегодня не работал. Он еще с утра уехал в Братск по каким-то делам.
Приду домой — обязательно запишу эту историю, решил я. Жаль только, фамилии плотника не знаю. Ну ничего, отец, наверно, скажет.
Когда я пришел домой, то думал, что бабушка первым делом спросит: «Ну как, помирился с этим симпатичным рыженьким мальчиком?»
Но, к моему удивлению, бабушка даже не обернулась. Она сидела у стола и занималась совершенно необычным для нее делом — читала газету. В Москве бабушка никогда не читала газет, а только слушала то, о чем рассказывал ей отец.
«Я так лучше усваиваю, — говорила она. — В газетах слова какие-то непонятные стали. У меня от них головокружение».
Согласиться с этим я не могу. Если бы в газетах писала Люська Джурыкина, тогда дело другое…
Я подошел к столу и посмотрел бабушке через плечо: что она там интересного нашла? Посмотрел и чуть не вскрикнул. На первой странице в красивой извилистой рамке была напечатана фотография отца и написано: «Благородный поступок П. В. Пыжова». В заметке повторялось все то, что я только что услышал от рабочих.
И тут же я вспомнил свое возвращение, госпиталь и бледного, осунувшегося отца на кровати.
Но почему же отец не рассказал мне о своем благородном поступке? Даже наш лучший друг Петр Иович Кругликов ничего не знал об этом и думал, что у папы какое-то «сжатие сердца»…
Глава двадцать третья
АНЭ-БЭНЭ-РАБА. ИМЯ ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ. РАДОСТНАЯ ВЕСТЬ
Осень раскрасила яркими красками листья берез, осин, бросила пригоршни красных ягод в колючие кусты шиповника. Небо стало синим и холодным. По утрам мглистый иней окутывал тайгу, серебрился на обочинах затвердевших дорог.
Первый день осени — большой праздник: начало занятий в школе. На наш праздник пришли учителя, ученики двух смен и добровольцы, которые строили таежную школу. На широком деревянном крыльце возле директора школы стояли Гаркуша, большой Никола, Аркадий и мой отец. На отце был синий костюм с красными полосками и новые желтые туфли. В руках он держал ножницы.