Однако другие примеры свидетельствуют о том, что, несмотря на отдельные бури, парижские оппозиционные группы проявляли солидарность и поддерживали довольно близкие отношения. В этом смысле наиболее показательной была встреча лидеров младотурок с революционерами Гнчака вскоре после описываемых событий. Риза и Назим предложили представителям СДПГ работать вместе и «внести общий вклад в движение по национальному возрождению». Они предложили «забыть старые ссоры»[34]. Зная о явной антипатии Ризы к революционным методам своих армянских оппонентов, можно задаться вопросом о том, почему османский Комитет единения и прогресса (КЕП) искал сближения с гнчаковцами. Вполне возможно, что Риза и Назим надеялись получить выгоду из той популярности, которой гнчаковцы пользовались в то время, или даже из их отношений с отдельными группами парижских интеллектуалов. Возможно, они надеялись также обуздать проводимую гнчаковцами антигамидовскую кампанию, которую они считали антиосманской.
Захват Османского банка активистами Армянской революционной федерации (АРФ) 26 августа 1896 года — еще одно событие, которое можно считать показательным при анализе позиций, занимаемых в то время младотурками и армянскими активистами. Операция, из тех, которые с удовольствием смакует пресса, получила гораздо более широкий международный резонанс, чем погромы осенью и зимой 1895–1896 годов, так как тут были задеты европейские финансовые интересы[35]. Это была уже не мирная демонстрация, как в октябре 1895 года; и здесь французская пресса отреагировала гораздо жестче, заклеймив армян как террористов. Парижские гнчаковцы внезапно почувствовали, что вдруг потеряли все плоды своей пропагандистской кампании за последний год. Лидер СДПГ поэтому попросил о встрече с лидерами АРФ, которые согласились специально прибыть из Женевы, из своей европейской штаб-квартиры и города, где они издавали свой официальный орган — «Дрошак». Сапах-Гулян спросил, почему они провели эту операцию. Полученным ответом он был, скорее всего, сильно смущен: идея акции АРФ состояла в том, чтобы привлечь внимание европейцев и положить конец массовым убийствам армян. В частных беседах лидеры Гнчака, не колеблясь, говорили о «политической незрелости»[36]. Можно предположить, что конкуренция между двумя организациями за лидерство в армянской среде мотивировала ту показную стратегию, принятую на вооружение АРФ.
Покидая встречу с историком Эрнестом Лависсом и академиком Альбером Вандалем, двумя видными французами, которых Сапах-Гулян попросил вступиться за армян, он сталкивается лицом к лицу с Ризой и Назимом, которые буквально «под ручку» входили в парадную дверь здания Сената Франции. Ахмед Риза немедленно воскликнул: «Г-н Гулян-Сапах, на этот раз счет жертв идет на десятки тысяч. […] Что осталось от армянского вопроса, проекта 11 мая и европейского вмешательства?» А доктор Назим добавил: «В последние дни вырезано более ста тысяч человек: кажется, они не намерены оставить в живых ни одного армянина»[37]. Лидер Гнчака не мог не заметить иронический тон своих собеседников, которые на тот момент предпочли не осуждать эти преступления, а начать подсчитывать их демографические и политические последствия.
Наконец, Комитет Гнчак решил задействовать «тяжеловеса», чтобы развернуть эту антиармянскую тенденцию. Он направил меморандум Жану Жоресу, обосновав в нем борьбу армян против режима Абдул-Гамида и попросив его публично выступить по пресечению антиармянской пропаганды во французской прессе. Сапах-Гулян отмечал, что лидер французских социалистов прежде отвергал эту идею из опасений по поводу «армянского национализма». Однако после разговора с Сапах-Гуляном Жорес согласился броситься в бой, признав, тем не менее, некоторые опасения по поводу того, что ему придется отстаивать ту же позицию, что и некоторые проармянские круги французских консерваторов[38].
34
Там же. С. 163. В своих мемуарах С. Сапах-Гулян утверждает, что он тогда чувствовал, что Риза нуждался в них и больше не относился к ним со своим обычным презрением.
35