Глава 5
Армянские и младотурецкие революционеры в анатолийских провинциях и в Стамбуле в 1910–1912 годах
Несмотря на угрозу резни, нависшую над провинциями Анатолии после актов насилия в Киликии, наблюдатели сходились во мнении, что после революции 1908 г. социально-экономическая ситуация в некоторой степени улучшилась[613]. Один из трех основателей АРФ отмечал в своем письме, что «эта разоренная страна стоит на пути к восстановлению. В течение года жизненный уровень населения вырос, по крайней мере, на двадцать пять процентов»[614]. Он также достаточно оптимистично подчеркнул, что трайбализм, который столетиями парализовывал регион, сходит на нет, поскольку «среди курдов тоже начал расти уровень сознательности. Во многих местах курдские крестьяне протестуют вместе с армянами против действий ага»[615]. В заключение он подмечал, что даже открыто исламистские разговоры таких племенных вождей, как Мусабег и шейхи, призывавшие к «единству вокруг шариата», «встречали в некоторых регионах сопротивление курдов»[616].
Главный вопрос, занимавший не только местные власти, но и оседлое население и местные комитеты дашнаков и иттихадистов, заключался в отношении курдских племенных вождей к новому правительству и его политике. Так, Комитет «Единение и прогресс» оказался перед сложной задачей: он хотел развиваться в регионе, но мог делать это, только заручившись расположением местных племенных старейшин, даже при культивировании «привилегированных» отношений с армянскими комитетами. Эти затруднения на местах, несомненно, объясняли то, почему КЕП не везде мог следовать универсальной политике сотрудничества с АРФ. Поэтому неудивительно, что дашнакские комитеты восточных провинций не имели тесных отношений с младотурецкими клубами, «членами которых были только ага»[617]. Неудивительно, что в случаях, когда высокопоставленное официальное лицо, например, Таир-паша, вали вилайета Битлис, включавшего в себя Муш, пыталось разрешить такие проблемы, как возвращение имущества, захваченного курдскими беками, местный клуб КЕП оказывал давление на Салоники в пользу отзыва такого лица. Вероятно, разрешению земельных споров, постоянно откладываемому властями, препятствовало политическое влияние едва завуалированных угроз со стороны племенных вождей. Контрольные комиссии, которым Стамбул поручал изучить земельный вопрос, возвращались в столицу, так и не проведя никакой серьезной работы[618].
Ситуация с безопасностью не везде была одинаковой. В целом долины меньше подвергались угрозам, чем горные районы. Так, район Сасуна, в особенности каза Хут, постоянно находился под угрозой нападений курдских племен, которые совершили здесь летом 1911 г. ряд убийств и угнали несколько сотен овец[619]. Эти случаи не были единичными. До июльской революции 1908 г. одна из сторон деятельности армянских фидайи состояла как раз в противостоянии кочевым племенам, нападавшим на сельских жителей. Однако после разоружения бойцов-фидайи эту задачу теоретически должны были решать жандармерия или даже армия — и тем и другим обычно трудно было контролировать кочевников, да и появлялись они слишком поздно. После обсуждения этих проблем Симон Заварян приходит к заключению, что единственный способ положить конец домогательствам — разоружить курдские племена, такие как племя Шеко, «поскольку нет возможности вооружить армян»[620].
Действительно, вопрос самообороны и неравенства между вооруженными курдами и беззащитным оседлым населением вставал снова и снова. Не проходило и года, чтобы армяне, особенно АРФ, не поднимали его перед правительством или КЕП. Например, в ноябре 1912 г. Западное бюро потребовало от Совета министров дать согласие на размещение в селах вооруженной охраны, хотя вряд ли кто-то питал иллюзии по поводу ответа. «Сомневаюсь, что они примут это предложение», — писал Заварян[621]. В АРФ слишком хорошо знали, что их деятельность при гамидовском режиме надолго отпечаталась в памяти младотурок, которые даже слышать не хотели о легализации сельской милиции, неизбежно оказавшейся бы под контролем дашнаков. Со своей стороны дашнаки не имели другого выхода, кроме продолжения легальной работы ради прогресса империи, от которого уже выигрывала немалая часть армянского населения, особенно в урбанизированных районах.
613
Симон Заварян: к 70-летию со дня смерти. С. 345. Письмо Заваряна Овнану Давтяну, Муш, 20 мая 1910 г.